Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 1

«Возродились публичные поруганья. Первой жертвой стал Эйхенбаум. Его начали травить. Не было собрания, не было статьи, где бы не бесчестили старика, только что потерявшего единственного сына на фронте. Он держался превосходно, с достоинством, и за это его били еще больней. Но он ни разу не унизился, говорил в тактичной форме то, что думал – мягко, умно, с улыбкой, но твердо. Передавали его ученики, что человек он, по существу, нехороший; он всю жизнь не впускал [В. С.] Спиридонова в академическую среду, позже – на кафедру. Но он любил и понимал мысль, был европейцем, замечательно говорил – очень просто, тонко, глубоко культурно. Он был ученый и профессор.

Во время травли он внезапно лишился жены, с которой был очень близок. Он несколько дней не выходил. Но когда вышел – никто не заметил бы в нем никаких перемен»[1456].

Таким образом, основная заслуга в свертывании травли Б. М. Эйхенбаума в конце 1946 г. принадлежит исключительно А. А. Вознесенскому. Пока он был ректором, да к тому же членом горкома ВКП(б) (ну и, самое главное, братом «арифмометра страны»), он умело контролировал работу упоминавшейся Эйхенбаумом партчасти, которая находилась под присмотром и не шла ему наперекор; после ухода Вознесенского ситуация переменилась.

Отдельного упоминания заслуживает тот факт, что Вознесенский сам подобрал парторга в университет: с осени 1945 г. парторгом ЛГУ был Андрей Андреевич Андреев (1906–?). Он окончил геолого-почвенно-географический факультет ЛГУ, после чего был оставлен ассистентом на кафедре экономической географии. Во время войны он был направлен заведующим районным ОНО в Саратовскую область, а в 1944 г. Вознесенский способствовал его переводу в эвакуированный Ленинградский университет на должность помощника ректора. По возвращении университета из эвакуации А. А. Андреев возглавил отдел пропаганды и агитации Василеостровского райкома ВКП(б), а в 1945 г. с согласия Ленинградского горкома был избран парторгом ЛГУ. В 1948 г. он представил к защите написанную во время саратовской эвакуации диссертацию по теме «Историко-экономический очерк города Саратова»[1457]. Тема диссертации также говорит о том, что в выборе своего «замполита» А. А. Вознесенский был достаточно мудрым.

Нонконформист Н. Н. Пунин

Временное ослабление нападок на Б. М. Эйхенбаума было связано прежде всего с тем, что волна обсуждений постановления ЦК временно пошла на спад. Но некоторую роль сыграло и то обстоятельство, что кроме Бориса Михайловича среди университетской профессуры нашелся другой человек, который – единственный – осмелился открыто высказать критическое мнение о постановлении. Это был профессор отделения истории искусств исторического факультета ЛГУ, одновременно профессор Академии художеств Н. Н. Пунин, приходившийся героине постановления А. А. Ахматовой бывшим мужем. Именно связь с Ахматовой, с одной стороны, и с Ленинградским университетом – с другой, делает Николая Николаевича достойным внимания в контексте нашего повествования.

Относительно постановления ЦК он не занял соглашательской, как большинство, или даже половинчатой, как Б. М. Эйхенбаум, позиции. Он был несгибаем: мог молчать, но когда начинал говорить, то не шел на компромисс. «И речь его была злая. Но злая в каком смысле? – Он был беспощаден, если ему что-то не нравилось…»[1458] За это Пунина нещадно «критиковали», но до расправы тогда дело так и не дошло. Он был арестован только в 1949 г., оказавшись белой вороной среди множества гонимых отовсюду евреев. Отчего же так произошло?