Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 1

«Пока я объявлен живым – идет реконструкция. Даны, очевидно, соответствующие распоряжения. Из Дома искусств мне позвонил В. М. Абрамкин, ведающий Унив[ерсите]том искусства и литературы – это было вчера: просил меня 4-го ноября прочитать там лекцию о Лермонтове. Я был удивлен и заколебался – просил отложить решение до сегодня. Сегодня я прямо спросил его, все ли согласовано, он ответил “да”и прибавил, что нечего об этом и разговаривать – я согласился. Сегодня же мне звонила из Унив[ерсите]та Марья Семеновна Лев и сказала, что завтра в 7 час. веч. я должен быть в горкоме у тов. Степанова по делу обследования преподавания литературы в Герценовском инст[иту]те (комиссия от Унив[ерсите]та). Меня еще беспокоит вопрос, какое впечатление произведет “там” моя статья о “Войне и мире”, только что появившаяся в “Трудах научной юбил[ейной] сессии ЛГУ”, и не будет ли нового скандала.

Вчера на ученом совете Унив[ерсите]та (без Вознесенского, который улетел к славянам) ко мне подошел Е. В. Тарле и громко сказал, что он с огромным интересом читает мою книгу о Толстом: “Благодарю Вас за то, что Вы ее написали”, прибавил он и пожал мне руку.

Итак, попробую вернуться к работе: 1) по Институту – о Толстом и рукописи VIII тома («Истории русской литературы». – П. Д.), 2) по Университету – курс о Лермонтове и семинар по Толстому. Но неужели в газете “Культура и жизнь” не будет ни слова об этой “ошибке”? Интересно, как поступят с г[осподи]ном Рюриковым?»[1442].

Словом, Б. М. Эйхенбаум призвал на помощь остатки оптимизма (а без него в то время нужно было только озаботиться поиском мыла и крепкой веревки) и продолжал работать. Конечно же, никаких оправданий в газете не последовало, и Рюриков продолжил свой славный путь партийного литературоведа и критика. Но, к счастью, не последовало и никаких оргвыводов.

30 октября на встрече с сотрудником Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) В. П. Степановым, будущим главным редактором газеты «Культура и жизнь», Эйхенбаума также уже не склоняли: «Вечером я был в Смольном на совещании у тов. Степанова (из ЦК) о преподавании литературы в ВУЗах – скучные разговоры казенного характера»[1443].

11 ноября 1946 г. состоялось специальное заседание партбюро филологического факультета, на которое для доклада был приглашен исполняющий обязанности заведующего кафедрой истории русской литературы Н. И. Мордовченко, а также некоторые аспиранты – члены ВКП(б). «Порядок дня: Доклад о научных работах проф[ессора] Эйхенбаума в связи со статьей Б. Рюрикова “Вредная концепция проф[ессора] Б. Эйхенбаума”, напечатанной в газете “Культура и жизнь” от 20/Х– 46 г.»[1444].

В своем докладе Николай Иванович не мог не критиковать Б. М. Эйхенбаума, но в основном коснулся в этом ракурсе его работ 20-х гг., завершив отчет перед партбюро оптимистически: