Идеология и филология. Т. 3. Дело Константина Азадовского. Документальное исследование

16 октября 1994 года во Франкфуртском международном аэропорту к питерскому писателю и ученому Константину Азадовскому подошел человек и на чистом немецком языке обратился с просьбой взять сверток с лекарствами для больной жены, проживающей в Петербурге (у Азадовского мать немка, немецкий он знает в совершенстве)…

«Простите, вы видите, у меня заняты руки, я не могу взять ваш сверток», – сказал он «немцу». Тот настаивал: «Сдайте одну из сумок в багаж». – «Тогда я сильно задержусь в аэропорту, жена будет беспокоиться». И Азадовский еще раз извинился.

Служащие аэропорта торопили его с оформлением, оказалось, он последний пассажир и ждут только его. Ему еще показалось странным, что проситель пропустил всех, летящих этим рейсом, ожидая именно последнего. Краем глаза он увидел, как «немец» подошел к двоим мужчинам и что-то им сказал. Самолет не взлетал около получаса. Кто-то из нетерпеливых попросил стюардессу узнать у командира экипажа, в чем причина. Стюардесса по громкой связи объявила: «Причина техническая, ждем двух пассажиров, у них какая-то задержка с бумагами». Но Азадовский был последним! Через несколько минут в самолет вошли те двое и, не глядя, прошли мимо Азадовского. В руках у них не было никакого багажа. Теперь у Азадовского не оставалось никаких сомнений.

Даже как-то неловко, что наше повествование начинает скатываться к сюжету, более напоминающему книжки «про шпионов». Все было вроде понятно – ну, антисоветский элемент, ну, за ним следили, ну, подкинули ему улики, ну, упекли его в тюрьму вместе с его женщиной… Ну, потом чекисты сами же дали себя разоблачить…

Конечно, сама фабула, когда тайное становится явным, уникальна для дел с участием госбезопасности. Но тут совсем другой уровень – воистину «как в романах»: Франкфурт, аэропорт, таинственный настойчивый незнакомец, сверток с «лекарством», задержка рейса, тягучее ожидание…

Но все-таки: что же было в том свертке? Может, правда лекарства? Не показалось ли Константину Марковичу что-то фантастическое? Или им потихоньку овладевала мания преследования? Да и как, интересно, должен воспринимать реальность человек, который к тому времени уже 15 лет только и делал, что отвлекался от своей профессиональной деятельности на военные действия против ветряных мельниц?

Но почему-то думается, что именно настороженность, ставшая второй натурой, уберегла тогда Константина Марковича от больших неприятностей. Что могло быть в свертке? С учетом того, что мы уже знаем, практически нет выбора, даже есть доля гарантии: обычные наркотики. Вид их не имел значения – трава ли, порошок, ампулы… Скорее всего, та же анаша.

И как бы красиво это выглядело, если бы на досмотре – во Франкфурте или в Петербурге, где его встречали бы с нескрываемым чувством «торжества справедливости», – пограничник обратился бы к нему с вежливым вопросом: «Что у вас в свертке? Покажите, пожалуйста». Азадовский рассказал бы про немца с лекарствами… Вот тогда бы и выяснилось, что двое господ, ожидавших решения «проблем с документами», готовы свидетельствовать: никакого немца они не видели, зато точно помнят, что Азадовский вошел в терминал уже со свертком, опаздывал, «оглядывался, нервничал»… В общем, хорошо изученный «бродячий сюжет».

А еще красочнее могло получиться, если бы его остановили немецкие пограничники (предупрежденные о «мужчине со свертком» анонимным звонком). Это было бы совсем триумфально: член Германской академии, судимый в свое время за хранение наркотиков, обвиняющий злодеев-чекистов во всех смертных грехах, взят с поличным немецкими спецслужбами…