Иди ко Мне!

— Ты зачем, Александровна, обижаешь соседа? Он помидоры вон посадил, а твои котята переломали их. Человек он добрый — не попрекнёт тебя словом. А всё же грех обижать людей.

И тут я сдалась. Когда Пантерку и Мурку стерилизовали, я почувствовала себя кошачьим Гитлером. Рассказала о своих переживаниях врачу из клиники, а он рассердился:

— Да мы вашу старую кошку спасли! Там нутро настолько изношенное, что умерла бы вскоре. А теперь ещё поживёт. И почему вы так плохо кормите кошку? Она истощённая, с недостатком веса.

Кормила я Мурку как раз отменно, но её буквально высосали котята — не только новорождённые, но и те, что постарше. Тоже любят пить молочко.

После операции Мурка повеселела, поправилась и стала наконец похожа на кошку, а не на измождённое существо. У Пантерки тоже, кажется, всё нормально. Правда, теперь она отшвыривает от себя котов.

Внешне всё нормально и даже разумно. А только горько осознавать, что идол наших времён — комфорт, и ради него мы калечим животных.

* * *

Летом суетно от борьбы с сорняками: едва прополешь огород, как они снова растут. А осень утомляет чередой заготовок. «У зимы большой рот», — говорит батюшка. И мы солим, маринуем и консервируем многоразличную домашнюю снедь. Зато зима — время покоя и неспешного чтения. Перечитываю своих любимых святых отцов и вдруг поражаюсь — насколько же они, суровые постники, радостнее нас, изнеженных и благополучных. А тут такая несказанная радость, что от восторга немеет душа: «Вот, Господи, волны благодати Твоей заставили меня умолкнуть, — пишет преподобный Исаак Сирин, — и не осталось у меня мысли пред благодарностью к Тебе!» Всякое дыхание да хвалит Господа.

У зимы свои дары и своё богатство. Даже коты зимой благодушествуют и блаженно мурлычут во сне. А выскочат на улицу и купаются в снегу, веселясь, как малые дети. Коты чистюли, а снег чистит мех. Вдруг с улицы прибегает взволнованная Мурка и очень хочет рассказать о чём-то. Что случилось? Выхожу на крыльцо и вижу — коты яростно гонят прочь от дома приблудившуюся кошку.

Кошка не из местных — длинношёрстная барыня, и её, похоже, подбросили. А в монастырь подкидывают столько котят и кошек, что уму непостижимо. У моей подруги Люси, старшего лейтенанта-связиста в отставке, дом возле стен Оптиной пустыни. И рассказывает мне Люся в слезах: у неё у самой кошка окотилась — котят девать некуда, а тут паломники подбросили ей шестерых котят.

— Я бегу за их машиной с московскими номерами и кричу: «Что — совсем уже совести нет?» А они приветливо машут ручкой и, похоже, гордятся: мы, мол, не изверги, чтобы топить котят. Мы пристроили их в святое место!

Там же, у монастырской стены, — иконописная мастерская, и однажды туда подкинули новорождённых, ещё слепых, котят. Иконописцы пытались выкормить их из соски, потом хоронили этих крохотных мертвецов, и работать в тот день у них не получалось.

А длинношёрстная кошка снова и снова возвращается к дому, скребётся в дверь и орёт так громко, что мы прозвали её про себя Мявкой. Гоним кошку прочь и пытаемся пристроить её на хозяйственный двор монастыря. Там в коровнике и на конюшне привечают кошек и кормят их остатками пищи из трапезной.

Нет, Мявка снова скребётся под дверью. Орёт и кричит две недели подряд! А мороз под сорок — дышать трудно. И в крике кошки уже столько страдания, что разрывается от боли душа.

Спрашиваю знакомую монахиню: что делать с кошкой? А она отвечает:

— У нас тоже одна кошка буквально врывалась в келью и кусала нашего котёнка. Мы к батюшке: что делать? А он говорит: «Помолитесь». Помолились мы вечером, а наутро узнали, что кошку задавила машина.

Нет, только не это! И на вечерней молитве прошу Богородицу устроить кошку в хорошее место. Божья Матерь милостивая, устроит всё к лучшему. И в ту же ночь кошка через форточку запрыгнула в дом. Бросилась ко мне и прильнула с такой нежностью, что стало понятно: это домашняя кошка, и хозяйка очень любила её. А потом, угадывалось, умерла хозяйка, и начался ужас сиротства. Кошка даже не обращает внимания на еду, но напрашивается, настаивает, просит, чтобы погладили и приласкали её. Эта кошка не может жить без любви.

Так поселилась у нас в доме кошка с рыжей мордочкой — ласковая Мявка. Сначала от страха она пряталась от котов, а потом стала нападать на них. Со стороны это выглядело потешно: Мявка — мелкая кошка, и на фоне рослых крысоловов смотрится, как пони рядом с лошадью. И откуда столько отваги? Впрочем, вскоре всё прояснилось — Мявка пришла к нам уже непраздной и готовилась защищать своих котят.

Однажды ночью из-под кровати послышался многоголосый писк.

— Котята — это хорошо! — сказал утром сын.

Конечно, котята — весёлый народ. Но за что нам, Господи, столько счастья?