Иди ко Мне!

— У меня дома пятеро котов, да ещё котёнка недавно привёз из рейса. Выскочил он на трассу и орёт как оглашенный. Такой маленький и такой несчастный... Я пассажира к поезду вёз, торопился, но загадал почему-то — заберу беднягу, если дождётся меня. Возвращаюсь, а котёнок на том же месте сидит и ждёт меня, показалось. А вообще-то котов жена в дом принесла. Подберёт на улице больного котёнка, пожалеет и вылечит. Жена у меня врач. Краси-ивая!

Таксист счастливо смеётся, замолкает и вдруг говорит:

Хотите, расскажу, как я женился? Ездил на свадьбу к другу в Москву. Увидел Люсю и всё — пропал. Полгода мучился, потом позвонил: «Люся, можно я к вам приеду?» — «Приезжайте», — говорит. Приоделся, взял кейс — ив Москву. А там — профессорская семья, лица добрые, хорошие, и меня потчуют, как родного. А я сижу за столом и горюю. Люся — врач, институт закончила. А я кто?

Лётчик-вертолётчик. В боевых действиях, конечно, участвовал, а потом по ранению списали меня. Вот кручу баранку, дом есть в деревне. Как я москвичку в глушь повезу? Попрощался резко. Люся меня на электричку провожает. Поезд уже тронулся, а я с подножки кричу: «Люся, пойдёшь за меня замуж?» — «Пойду!» — кричит и бежит за поездом. Потом, когда первый сынок родился — у нас их трое, — Люся вдруг спрашивает:

— Помнишь, ты с кейсом приезжал свататься, даже из рук его не выпускал? Что было в кейсе?

— Пистолет.

— Зачем?

— Решил, — отшучиваюсь, — застрелиться, если откажешь мне.

Нет, никогда бы не застрелился — я в Бога верую. Но боевой офицер всё-таки, и привычка с войны — стоять насмерть и верить: прорвёмся.

Вот такой жених с пистолетом. Жалуюсь ему на бесчинства котов, а он даже, кажется, не понимает:

— Нет, наши коты — порядочные люди. Сидят на подоконнике, свесив хвосты, и смотрят в окно.

У порядочных людей и коты порядочные. А у меня? Чуть отвернёшься, и залезут на стол, воруя котлеты. Да разве у бабы Дуни, а потом у меня та валдайская Мурка по столам лазила? Голодать будет, а не тронет еду на столе. Негодую на котов и всё чаще вспоминаю ухоженный дом бабы Дуни и мирную жизнь в нём. В чём эта недоступная мне тайна порядка? А порядок там был такой — внучки ежедневно мыли полы у бабушки, а потом застилали их домоткаными нарядными половиками. Чистота идеальная, потому что в доме дети — сначала пятеро малышей Евдокии, потом внуки, теперь уже правнуки. Кошка знает своё место за печкой и не лезет на кровать или на стол. У всех своё место, а у бабушки — там, где иконный угол. Молится она за детей и особенно за внучек. Заневестились уже, а нравы-то нынче!..

Внучки-невесты обнимают бабушку и просят:

— Бабуль, расскажи про любовь.

— Про любовь? А про неё всё сказано — придут страсти-мордасти, приведут с собой напасти. И съедят тебя страсти, разорвут на части.

— Бабуль, да разве страшно любить? Ты сама-то любила?

— А то! Два года по Петьке-кошкодаву сохла. Рыдала! Нос распух, как свёкла, и цветом буряк. Мечта круглой дуры — стать женой кошкодава! А Петька потом раз пять женился. Все жёны разные, а дети одинаковые — матюкаются с пелёнок и по тюрьмам сидят.

— А дедушку нашего ты любила?

— Вот ещё! Это он, хитрец, так вскружил мне голову, что и не помню, как под венцом оказалась. А только жили мы с Иваном, как в сказке: и горько — пополам, и сладко — пополам. Я при нём смелая была, смешливая, а умер Иван — и не мил белый свет. Нет надо мной моего господаря, а моя голова кружится.

Про любовь к мужу Евдокия говорит неохотно. Тут тайна сердца, и всё сокровенное. А страсти- мордасти она высмеивает нещадно. Вон сколько их, обольстителей-кошкодавов! А девушки влюбчивы и не разбираются в людях. Спаси их, Господи, от срамных страстей!

А может, догадываюсь, всё дело в страстях? Воюю с кошками, разоряющими книжный шкаф, — забрались туда из любопытства и сталкивают книги на пол. Но разве я, как любопытная кошка, не лезу в те дебри Интернета, после которых так мерзко на душе? Что кошки, если «от юности моея мнози борют мя страсти»?

По учению святых отцов, страсти заразны, и мы заражаем ими других. В житие святителя Спиридона Тримифунтского описан такой случай. Святитель ехал на Вселенский собор, и сопровождавший его инок очень удивился, когда на постоялом дворе гостиницы лошадь не стала есть предложенную ей хозяином капусту. Отчего так?

— Оттого, — сказал святой, — что лошадь чувствует нестерпимый смрад, исходящий от капусты по той причине, что наш хозяин заражён страстью скупости.

А вот случай из жизни преподобного Амвросия Оптинского. Городской исправник хотел купить хорошую недорогую шубу, но старец отсоветовал, потому что шубу прежде носил человек, одержимый страстью гордыни. «У человека нечистого и страстного и вещи его заражены страстями, — писал преподобный Парфений Киевский. — Не прикасайся к ним, не употребляй их». А преподобный Иларион Великий велел выбрасывать овощи, которые приносили в монастырь люди, живущие в грехе.

Но куца нам до святых — при нашей-то немощи! И всё же от осознания этой немощи начинает смиряться душа.

* * *