Иди на голос (СИ)

Всё же в обычном своём закуте у очага Лейла в ту ночь лечь не решилась. Прихватив побольше соломы, она ушла в дальний угол. Он был холодный — из-за наружной стены, выходившей во двор и по ночам промерзавшей насквозь, и спала здесь обычно всякая мелочь: поварята и судомои из детишек помладше. Лейла вся извертелась на стылом полу и под утро готова была проклясть себя за глупость, но уже на раздаче хлеба поняла, что всё сделала правильно — такая досада сквозила на лице Эдберта.

— Куда? Куда? — закричал он, когда Лейла уже собиралась отойти прочь с полученной от него горбушкой. — Поленилась — и будет! На рынок сегодня пойдёшь. Может, поумнеешь!

Ходить на рынок за снедью обычно отряжали с десяток парней — самых крепких из тех, кто работал на кухне. Правду сказать, работа была не из лёгких. Княжеский замок стоял на верхушке холма — самого высокого во всём граде. Рыночная же площадь лежала у его подножья. Дойти до рынка можно было по кривым, вымощенным камнями улочкам — а потом по ним же карабкаться обратно, но уже с тяжеленной корзиной за плечами.

Лейла как-то спросила у Эды, почему не сделать проще и не гонять людей почём зря, а заместо того привезти всё на повозках. Оказалось, что северяне, как только заняли город, сразу велели заложить камнями и брёвнами все ведущие к замку улочки, оставив на каждой только проход шириной в пол-копья, если не меньше. У каждого такого лаза всегда сидели по несколько стражников. Лейла тогда подумала, что северяне, видать, здорово боятся бунта — а оборонять узкие лазы всяко проще, чем обычные улицы.

Парни чертыхались, протискиваясь в эти крысиные норы. Идти и впрямь было нелегко. Лейла, как могла, пыталась придерживать болтавшуюся за спиной корзину — здоровущую, человеку впору с головой влезть да крышкой закрыться. Один только эдбертов злоденёнок, приставленный для догляду, шёл налегке.

— Давай, давай! — то и дело покрикивал он. — Сонные мухи! Вас что, не кормят?

На саму площадь было не пробиться. Людское море заполонило не ещё и ближние улицы, отходившие от неё, как лучи от солнца. Лейла недоумевала: такое всё-таки было слишком — даже для базарного дня. Крики торговцев, нахваливавших товар, мешались с гомоном толпы. Иные, из расторопных, смекнули встать с товаром прямо на улицах, и теперь зазывали к себе. Торг шёл вовсю. Злоденёнок то и дело щелчком пальцев останавливал то одного, то другого из своей свиты. То означало — иди сюда, не мешкай, подставляй корзину.

Лейлина корзина тоже потихоньку наполнялась. Лямки резали плечи, но поворачивать назад злоденёнок не спешил. Лейла смекнула, что он ведёт их вокруг площади, по поперечным проулкам. Полкруга прошли, ещё полкруга осталось. А там, небось, купцов собралось не меньше. Руки у злоденёнка были загребущие — пока с каждым не поторгуется, обратно не пойдёт. Ох, лишенько!

Лейла вздохнула, перехватила лямки, чтобы устроить корзину на спине поудобнее. Синие пятна наверняка вспухнут на плечах уже к вечеру, а к утру нальются багровой кровью — не тронь! Такие и до новой луны не сойдут. Эдберт, знамо, решил своего добиться, согнуть-таки в бараний рог. А не выйдет — что-то ещё придумает?

Может, погонит прочь с кухни, с глаз долой — за свиньями ходить. Это не беда, даже не полбеды — да что там, почти праздник желанный. А может, и обвинит облыжно — скажет, мол, хлеба украла мало не с цельный пуд, ну или там мяса, а там уж главный повар дубиной дух вышибет. Ему человека забить — что муху прихлопнуть, и не задумается.

А и пусть прихлопнет! Уж лучше такой конец, чем от страха дрожать без конца. Но сердце подсказывало — нет, так просто ей не отделаться. Эдберт измыслит что пострашнее. Уж как бы не рудники…

И снова закреблось изнутри стародавнее, малодушное: а ну как уступить бы… Поддаться. Никто не осудит. А осудят, так и плевать. Брань — она ведь на вороту не виснет. Жизнь такова, что живи, как живётся. А не любо — так лучше и вовсе не живи.

За такими мыслями Лейла не сразу поняла, что переулки вдруг кончились. Она, и парни, и эдбертов злоденёнок стояли у края базарной площади — большой и круглой, точно монета. Половина площади была отгорожена верёвкой, и вдоль неё цепью стояли стражники — суровые, молчаливые, в полном доспехе и с копьями. За спинами стражников высился деревянный оструганный столб с рядами поленьев понизу, а рядом — высокий помост.

Толпа всё прибывала. На неогороженной части площади уже яблоку было негде упасть — а из переулков продолжали напирать любопытные. Срывая голос, вопили продавцы горячих пирогов, пива и лакричной воды. Лейла с тревогой подумала, каково им будет с корзинами пробиваться сквозь это людское месиво на другую сторону. Злоденёнок, однако, решил иначе.

— Стой! — скомандовал он. — Обождём малость. Не каждый день такое готовится.