Иди на голос (СИ)

Всё было почти как в тот вечер, когда в лагерь привели их с Андрисом — дожидаясь воеводу, воины тесным кругом обступили пришельцев. Гостей на сей раз было трое.

У костра, так близко к огню, как только возможно, измождённо откинувшись, лежала женщина, судя по одежде — крестьянка. Глаза закрыты, из обмётанных губ рвётся частое жаркое дыхание. По всему видать — дело плохо.

К ногам женщины жалась маленькая фигурка. Ясно, бежала с ребёнком. Дитя завёрнуто, наверное, во все тряпки, что нашлись в доме перед бегством. Кто-то из солдат шагнул было к ребёнку, попытался взять на руки — но малыш только яростнее вцепился в материну одежду, припадая к женщине всем своим маленьким телом.

А вот кто был третий, Лейла не поняла.

На вид — юноша, почти мальчик. Белое лицо без усов и бороды, гладкое, как у девушки. Волосы до плеч — тёмно-каштановые, чистые и не спутаны. Рубаха, штаны, тёмный немаркий плащ — всё не новое, но чистое, аккуратное. Словно только что из дома вышел, а не в урмане спал — или где там его нашли. Странника в госте выдавал только дорожный посох — да и посохом-то назвать это было нельзя, просто толстая крепкая палка, даже не очищенная от коры, но с кожаной петлёй, приделанной, чтобы цеплять на запястье.

По тому, как примолкла и расступилась толпа, Лейла угадала приближение воеводы и поспешила юркнуть за ближайшую широкую спину. Ой, лишенько, не заметил бы — небось ещё гневается.

Воевода неслышным шагом подошёл к костру — Лейла всё удивлялась, как можно ходить так бесшумно в доспехе и в сапогах — опустился возле женщины на колени и о чём-то с ней заговорил. Лейла не слышала, но из уст в уста передали:

— Спрашивает, откуда она. Говорит — крестьянка. Деревня… лигах в двадцати… пришли, забрали… мужа и сыновей убили.

— А ребёнок нешто не её? — полюбопытствовала Лейла.

— Дочка, шесть зим. Не говорит.

— Не говорит? — удивилась Лейла.

В этот момент воевода обернулся и позвал:

— Лейла!

Колени тут же превратились в студень. И как она забыла, что у воеводы рысьи уши! Ну, отсыплет он ей сейчас полной горстью за всё — и за подслушанный разговор, и за лепёшки эти небось, и за то, что к костру явилась…

Но раз приказали, то надо идти.

Опустив голову чуть не ниже плеч, Лейла поплелась к воеводе на расправу. Тот обернулся при её приближении:

— Лейла, помоги мне.

Лейла проворно присела рядом с ним и, положив руку женщины себе на колени, принялась осторожно развязывать тесёмочки рукава. Женщина застонала.

— Остальные — пять шагов назад!

И то верно. Нечего тут парням пялиться.

— Ой, лишенько!

Осторожно закатав рукав и увидев, что было под ним, Лейла не смогла удержаться. В рукаве была уже не рука, а что-то багрово-чёрное и раздутое, как живот у павшей лошади. В нос ударил сладковатый запах гнилого мяса.

— Стрела… стрелой…

Женщина выдохнула эти слова едва слышно, но Лейла сразу обо всём догадалась — и, взглянув на воеводу, поняла, что догадался и он. Северяне ранили бедняжку стрелой — наверное, когда она убегала с ребёнком на руках. Может, наконечник был с ядом, а может, и этого не потребовалось — дело сделали пот и грязь. Теперь уж всё равно. До рассвета ей не дотянуть.

Воевода одними глазами указал Лейле на женщину, а затем — на собственный Лейлин шалаш возле кухонного кострища. Лейла понятливо кивнула. И то верно, не в землянке же ей умирать, посередь чужих мужчин.

— Я девочку накормлю? — осмелилась спросить Лейла.

Спрашивала она воеводу, но ответила снова женщина:

— Не возьмёт она… ни у кого не возьмёт.

Воевода сунул руку за пазуху и вытащил что-то, завёрнутое в чистую тряпицу, которую Лейла узнала сразу.

— Это хлеб, — внятно сказал он, глядя девочке прямо в глаза. — Смотри.

Он медленно развернул тряпицу.

— Возьмёшь?

Девочка молчала и только смотрела на воеводу исподлобья.

— Гляди, — воевода взял одну лепёшку и разломил. Запах свежего пшеничного хлеба защекотал ноздри, и Лейла тут же почувствовала, как кишки стянуло узлом.

Девочка робко протянула грязную ладонь — и, во мгновение ока схватив половину лепёшки, тут же запихала её за щёку, почти не жуя, словно боялась, что воевода передумает и отнимет.

— Пригляди за ней, — снова обратился воевода к Лейле. — Ещё половинку пускай съест, а больше до света не давай. Иначе ей станет худо.

Лейла молча кивнула.

— Так, теперь ты.

Лейла, уже успевшая напрочь позабыть про странного юношу, обернулась — тот стоял у самой кромки света рядом с воинами.

— Подойди.

Юноша приблизился.

— Кто ты и как тут оказался?

— Меня привели твои солдаты.

— Это мне известно. Как ты оказался в лесу?

— Я пришёл.

— З а ч е м ты сюда пришёл? — Летард возник за плечом воеводы точно из ниоткуда.

— У меня нет жилища, я всё время в дороге, сколько себя помню, — пояснил юноша. — Теперь вот забрёл сюда.

Ответ Летарду явно не понравился.

— Что в свёртке? — он ткнул пальцем в какой-то большой продолговатый предмет, заботливо обёрнутый мешковиной и висевший за спиной пришельца наподобие заплечного мешка.

— Это лютня.

— Зачем?

— Я играю на ней и пою песни, а люди за это дают мне денег и поесть.