Иди на мой голос

– Никакого.

Я вздохнул, ругая себя за несдержанность, и запоздало ответил:

– Лестер Розенбергер уехал с семьей из Лондона. Я прощался с ним.

– О… – Она опустила глаза. – Очень жаль. Вы не знаете, почему?

Я колебался: пересказывать нелепые теории? Спустя пару часов все казалось вдвойне сомнительным. И, по крайней мере, пока не увижу дела Розенбергера, я решил молчать.

– Он хотел вернуться к корням. Он ведь австриец.

Лоррейн пожала плечами.

– Как не вовремя. Кстати, знаете, что ваша сестра привезла вовсе не обычную тетрадь?

– А что же она такое притащила?

Лоррейн понизила голос.

– Это похоже на… личный дневник кого-то, жившего в XVIII веке. Возможно…

– Я-то думал! – перебил я. – Конечно, я знаю о привычке Пэтти тащить с собой всякий хлам, но не думаю, что сейчас у нас есть время читать дневники.

– Как знаете, – туманно отозвалась Лоррейн, отворачиваясь к окну. – Думаю, вы еще измените свое мнение.

Больше она со мной не заговаривала. В кондитерскую мы все же опоздали: посетителей, когда мы ступили в ярко освещенный, оформленный в стиле ампир зал, было много. На входе нас встретил опрятный мужчина, который, когда Лоррейн прошептала: «Тигр в засаде», ответил:

– За этот столик. Пока ничего.

Мы сели; я машинально уставился на стоящий посреди стола подсвечник, где сейчас ничего не горело. Потом я оглядел посетителей: в основном, это были гувернантки и гувернеры с детьми. Лоррейн, снова поднявшись, прошла к витрине, за которой стояла пожилая женщина в такой же форме, как и встретивший нас человек. Некоторое время они рассматривали торты и пирожные, о чем-то говоря, потом мисс Белл вернулась.

– Открытый прилавок, – произнесла она. – Смотрите внимательно, кто над ним наклоняется. У меня уже есть мысль, как яд может попадать в пирожные.

Вскоре женщина, чуть моложе той, что была у витрин, подошла и водрузила на наш стол серебряный поднос. Там стояли кофейник, молочник, чашки и блюдо корзиночек. Я смерил все это недоверчивым взглядом, и тут же Лоррейн лягнула меня.

– Спасибо. – Я постарался изобразить улыбку.

– Не бойтесь. – Женщина улыбнулась так же вымученно. – Я сама их готовила, в них нет яда… пока. Надеюсь, вы нам поможете.

Она оставила нас. Мисс Белл опустила голову.

– Зачем она делает это? Тут столько детей…

– Если она сумасшедшая, ее это не волнует. – Я налил нам кофе. – Хм. Смотрите, кто идет.

На пороге появился рыжеусый мужчина. Поверх его красного костюма была накинута мохнатая шуба на русский манер, но самой яркой деталью облика был салатовый шейный платок. Отряхнув с могучих плеч снег и прошествовав к стойке, гость пророкотал:

– Улиток с корицей моей слонихе! Три штуки, вчера она прекрасно выступила!

Вокруг засуетилась обслуга. Я усмехнулся: лично Бенджамин Эстли, директор расположенного неподалеку Королевского цирка, мне знаком не был, но узнать его не составляло труда. Фотографии этого человека нередко украшали светские колонки. Эстли был спиритуалистом, а также большим любителем женщин и опасных развлечений вроде соколиной охоты и подледного плавания. Заметив, что на него смотрят, он оживился, поднял руку в приветствии и вдруг, переваливаясь, заспешил к нашему столу.

– Мисс Белл! Славная девочка, вы прелестны сегодня! – Приблизившись, он схватил руки Лоррейн, прижал к губам и звонко чмокнул. – Отдыхаете? Ох, как время летит, я и не подозревал, что вы так быстро выйдете замуж!

Замуж? Я подавился. Лоррейн невозмутимо улыбнулась в ответ.

– Здравствуйте, я тоже вам рада. Это не мой супруг, а просто… – секунду она колебалась, – знакомый, мы встретились случайно и вот, пьем кофе. Как дела на арене?

– О, чу́дно, хоть и сменилось опять полтруппы! Но новые гимнасты просто сокровище, а слониха очаровательна, почти как вы! – Обронив этот изысканный комплимент, он предложил: – Приходите на мартовское представление, мы готовим нечто грандиозное!

– Ваши булочки, мистер Эстли! – окликнули его у стойки.

– Бегу! – Он еще раз улыбнулся мисс Белл и, уже уходя, добавил: – Кстати, будь осторожнее со старыми вещами. Пташка Сью просила передать это тебе. Она недавно гадала, и чей-то дух сказал ей это.

Гадала? Еще одна спиритуалистка? Я усмехнулся, но Лоррейн нахмурилась.

– Спасибо. Буду. Что за дух?

Директор цирка только махнул рукой и выпятил нижнюю губу.

– Ты же знаешь. Какой-то важный тип с великой трагедией в прошлом. С другими покойниками Сью не водится.

Забрав угощение для слонихи, Эстли покинул кондитерскую. Лоррейн рассеянно смотрела ему вслед.

– Откуда вы его знаете?

– Так… – отозвалась она. – Помогла с расследованием, когда в цирке саботировались номера. Ему и Сьюки: она цыганка-медиум, довольно известная. Оба славные люди. Надеюсь, слониха не отравится булочками.

Я тоже на это надеялся: только мертвых животных нам и не хватало. Разбавив кофе сливками, я снова обратил взгляд на вход. С улицы только что зашли юная дама и седой мужчина, судя по тяжелой поступи и форме, – отставной военный. Оба рассматривали пирожные в витрине.