Иду на свет

Для неё это — часть прелюдии. Для Данилы — особый кайф.

Он преимущественно сдерживается, позволяя ей самой исследовать грани такого подчинения, но иногда нетерпеливо толкается, вызывая у Санты восторг. Потом, будто извиняясь, гладит.

Волосы, щека…

А она пытается сделать ещё приятней…

Пока не чувствует давление на плечи. Её чуть отталкивает и перехватывает подмышки. Выравнивает, бродит по лицу…

На губах задерживается — блестящих и припухших… Тянется к ним, целует глубоко…

Потом же снова — разворот, падение на кровать уже на локти…

Закрытые глаза, тихий стон и прогиб в пояснице…

Потому что сзади чувствуется жар мужского тела, а те самые губы выцеловывают спину, когда руки едут по животу до груди…

Санта опускает голову, чтобы смотреть, как Данины руки её ласкают. Ей это нравится. Она послушно шире расставляет колени, не стесняясь совершенно.

Даниле ведь тоже очень нравится знать, что она для него — максимально открыта. А ещё наблюдать за тем, как он в неё входит.

Санта чувствует поцелуи на плечах и шее. Видит, как Данила шарит по её телу пальцами, а головка распределяет кажущуюся постыдно-бесконечной влагу по промежности. Он нажимает членом на головку, Санта тихо стонет…

— Привязать тебя хотел или отходить.

Шепот на ухо звучит будто на периферии. Санта кивает сначала, потом только осознает смысл посыла…

По телу дрожь…

Она не против…

— Но ждать не могу. Потом…

Данила снова целует и вместе с тем вырастает.

Сжимает пальцами бедра, толкается…

И не дает осознать себя в этом — новом — моменте. Куда более остром и желанном, чем танцы без белья посреди толпы. Двигается быстро и размашисто. Решает сам, как будет. Сильнее раскрывает, едет основанием ладони по пояснице — сильнее прогибая…

Через десяток движений, а потом быть вечность, опускается на неё, накрывая собой — горячим, тянет за лицо, губы находит…

И она снова, как чуть раньше, послушно втягивает язык. Посасывает… Чувствует одно за другим проникновения, стараясь податься и им навстречу. Тонет в ощущении неповторимой жадности и желания, чтобы с каждым новым движением он оказывался глубже. Она глубже принимала…

Охает, когда выйдя на одном из, Данила заставляет перевернуться.

Пользуется предоставленными преимуществами. Пусть приходится напрягать шею, но тянется к мужским губам. Сначала сама поднимает ногу повыше, потом чувствует, что Данила держит, толкается членом и целует. А она впивается ногтями в плечи…

Так хорошо. И раньше тоже было хорошо.

И одновременно хочется сейчас же кончить и никогда не кончать — всю жизнь провести вот так — незадолго до…

— Ещё скажи…

Данила просит, ускоряясь… Отрывается, смотрит в лицо. Его — напряженное. Он немного кривится. Ныряет вниз, не дождавшись, втягивает в рот сосок, посасывает, провоцируя искры из глаз…

Санта выгибается, хватает воздух…

— Скажи, пожалуйста…

Дышать, пытается… Пока Данила просит…

Ключицы целует, по шее едет. Языком ведет по скуле, снова нависает…

— Люблю тебя…

Получает, что хотел.

Кривится сильнее, глаза закрывает…

Вжимается носом в ее щеку, продолжает двигаться, только быстрее. И сильнее.

По тому, как он дышит и насколько сильно заведен, Санта знает — уже очень близок. Но упертый. Она раньше должна кончить.

А для самой Санты внезапно будто важным становится оттянуть.

Под закрытыми веками — тоже вспышки. Но эти — ярче, чем на танцполе. Кровь бежит по жилам быстрее. Адреналина под ним — горячим и жадным — вырабатывается куда больше, чем в ночном клубе.

— Любишь, а раствориться во мне боишься, да? — следующий Данин вопрос — неожиданный. И злой.

Он снова нависает. Снова смотрит.

Ведет рукой по животу Санты вниз, вызывая мурашки.

Вот сейчас — не двигается. Задержался в ней. По лицу бродит. Ответа ждет.

А у Санты паралич. Язык к нёбу…

Она чувствует щекотку на коже, что пальцы находят ту самую точку… Обводят её, член внутри сильнее напрягается, Даня делает короткое движение…

По телу Санты — дрожь…

Он снова обводит клитор, Санта прогибается непроизвольно. Губу кусает, закрывает глаза, едет по кровати пяткой, выше поднимая свободное колено…

Трясется. Хнычет. Подается…

Чувствует, как Данила резко выходит, накрывает клитор и входит снова. Половина его пути — уже на её сокращениях…

Получает свое — кончает следом — на глубине. Вжимается во влажный женский висок, дышит в щеку…

— А я в тебе — с радостью. Всё, что возьмешь, отдам…

Глава 25

— Сантуш…

Так, как будит мама, в жизни не разбудит никто.

То, с какой улыбкой просыпаешься в родной комнате от звуков любимого голоса, нигде и никогда не повторится.

А осознаешь это полноценно, только вылетев из гнезда.

Глаза Санты были закрытыми, а губами уже улыбалась.

Что происходит по ту сторону сомкнутых век, она знала.

Лена заглядывает в комнату после трех тихих-тихих постукиваний, видит, что в девичьем царстве пудровых оттенков продолжается тихий час…

Недолго колеблется, оставаясь там — у двери, а стоит Санте приподнять одеяло и подвинуться — тут же делает то, что им вроде как уже не по возрасту.

Подходит к кровати. Сбрасывает с ног пушистые тапочки. Рядом ложится. Обнимает Санту, которая тут же обеими руками сильно-сильно маму.