Иду на вы (СИ)

Мал и прежде с трудом себя смирял, ныне же вовсе не мог оставаться более лишь киевским данником. Подле Ольги должно ему быть, в Киеве, вместо Игоря Старого! С нею вместе править, с нею вместе собирать племена под киевскую руку. Под свою руку. Младенец Святослав, народившийся у Ольги - не помеха. На Рюриков род древлянин не покушался. В свой черёд оставил бы Мал княжество возмужавшему Рюриковичу, как Олег некогда оставил Игорю. Игорь же - другое дело. Дряхлый киевский князь один лишь и стоял между ним да его счастьем, его величием. Так верилось Малу, и сама Ольга в том его не разуверивала...

Вот только, чего более было в мечтах древлянского вождя - стремления укрепить родное племя, либо желания обладать Ольгой? Любою ценой обладать, хоть бы и ценой того племени. Мал всем окрест и себе самому вменял, что радеет лишь за люди своя. Как же иначе! Ведь не сердце слушает князь, но разум. Потому-то, что люба ему киевская владычица, так люба, что без неё белый свет стылым порубом кажется, Мал и себе не смел сознаться.

То же и с Игорем. Не вечен Рюриков сын, стар уже, чего торопиться, подождать - сам преставится. Ан нет, как ни гнал мыслишку, что покуда ждёшь смерти Старого, сам того и гляди состаришься, та подлая, всё одно так и вертелась. Хоть бы уж на охоте по дряхлости шею себе свернул, так он и на охоту-то давно не ездил. Сколь времени носа из Киева не казал, а тут на тебе - пошёл с дружиною полюдье[29] с древлян брать!

Да, как брал! Сильничал, беззакония творил, лютовал без меры. Древляне зубами скрипели. Взгляды бросали, что стрелы калёные, но стерпели, дань поднесли. И Мал тогда стерпел, хоть и поныне не ведал как смог.

Ушёл Игорь, оставив за собою плачь, да лютую ненависть. И, что же, с полпути вернулся - не насытился допреж взятым! А, дружину-то с обозом в Киев отпустил, обратно лишь с ближними гриднями пошёл. Зачем?! Неужто на старости ума лишился? Будто сам смерти себе искал.

Тут уж древляне не роптали, за топоры взялись. В племени всяк муж - воин. Но, Мал всех опередил - с верховой сотней перехватил Игоря. Гридней его кого посекли, кого постреляли, самого же взяли в полон.

Племя смерти Игоря требовало. Все, и охотники, и смерды, и огнищане, и старейшины. Со своим полоном князь волен был по своему поступать, однако людей послушал. Те люди его же ныне и винят.

А, может и верно. Ведь мог тогда оставить Старого заложенным пленником. От живого его больше бы пользы выгадал. Тут впору свою волю Киеву навязать, да и полюдье вернуть, а Игоря держать, меж тем, в порубе[30] хоть до самой его смерти. Но, то ежели разумом мыслить, а Мал кажись и вовсе ни чем не мыслил. Под спудом одно желание - убрать помеху что меж ним да Ольгой, что на пути его к стольному Киеву, вырвать занозу, хоть бы и с мясом.

Так и случилось, что отдал древлянский князь Игоря соплеменникам на расправу. Погибель того лютой была. Озлившись за весь чинимый Киевом урон да позор, порвали Игоря древляне, растянув меж двух берёз. И, не уразумел тогда Мал, что с разбросанным по ветвям нутром Игоря, разлетелись и его чаяния. Утекли в землю вместе с рюриковой кровью.

Над мертвым глумиться не дозволил, да и охочих не нашлось. Игоря погребли с княжьими почестями, как подобает, а справив тризну, Мал сразу же послов к Ольге отправил. Свататься. Сам твёрдо верил, что не откажет ему Ольга, а старейшины его в таком начинании поддержали. Лучших мужей отобрали в посольство. Однако, вскоре гонец из Киева - дескать вдовая княгиня за Мала замуж согласна, но киевская знать недовольна оказанной честью, не самых уважаемых мужей, дескать, от древлян прислали.

Мал такому ответу не подивился, знал, что киевляне кичливы без меры, а потому отрядил другое посольство. Месяц не минул, как сама Ольга с малой дружиной в древлянские земли пожаловала. Тут древляне принялись княжью свадьбу готовить, Ольга же говорит, мол прежде должно ей мужа помянуть, на могиле его тризну справить. Что ж, всё верно, негоже покойников обижать. Древляне Ольгу встретили, столы у кургана накрыли, угощения поставили, меда хмельные. Всё чин по чину. Сами с Ольгой да киевскими воями пировать сели, как по обычаю велено. А, Ольга что ж? Дождавшись, как захмелеют хозяева, велела... всех вырезать!

Киевские ратники резали не ждавших такого древлян, словно овец. А, как расправились, так с княгиней вместе на коней, да только их и видели.

После уж Малу донесли что с его посольствами в Киеве сталось - первых коварная нурманка живьём закопала, вторых живьём же пожгла.

Мал ходил чернее снежной тучи. Как поверишь, что его любая, его лада коварней осклизлой ехидны, кровожадней лютой волчицы? А, как не поверишь? Вон она, древлянская знать, посечённая лживыми ольгиными ратниками! Видать пошутили Боги, одарив ясным ликом навью-упыриху[31]. Иль кровь нурманская, поганая сказалась?..