Иду на задержание!

Следователь замолчал, делая вид, что растерялся от такого выпада. «Пусть потешится мужичок, порадуется, что улик против него нет, пусть громко оскорбится подозрением, покуражится. А потом выдам факты. Так сказать, фактор неожиданности…»

Почуяв слабинку, Овчинников пошел в наступление.

— Оно и видно, что недавно, — снисходительно, но вместе с тем со скрытой угрозой сказал он. — Однако ж провокационные вопросы уже научились ставить, — повысил он голос. — Законность нарушаете! Вместо того, чтобы искать настоящих преступников, хватаете честных граждан. Я человек достаточно образованный, чтобы…

— Чтобы лазить по магазинам? — усмехнулся следователь. — Хватит, Овчинников, театра. Твоя?

Он выбросил на стол хлопчатобумажную поношенную перчатку, искоса внимательно наблюдая за лицом Овчинникова.

Оно не дрогнуло, не покрылось испариной, как ожидал следователь, только стало чуточку тверже, напряженнее, выдавая лихорадочную работу мысли.

— Нет, не моя, такого дерьма я не ношу…

— Ну, зачем же от своего добра отказываться! А твоя престарелая мамаша Мария Терентьевна утверждает иное. Даже штопку свою признала. Продырявил, значит, работая по магазинам…

На какое-то мгновение Овчинников сник, но очень быстро снова овладел собой и виновато заулыбался.

— В самом деле моя перчаточка… — сказал он, глубоко вздохнув. — Прошу извинить. Признаться, уже наскучило быть у вас в гостях, я и подумал: скажу «моя» — начнете допытываться, где да как потерял. Еще влипнешь в историю.

— Где же ты обронил перчатку?

— Да где-то на улице, не помню… Раззява, выпивши был.

— По какой улице шел?

— По Школьной. От ресторана вправо. Падал, вот там, наверно, и посеял.

— Ну, брат, заврался, — сожалеюще покачал головой следователь. — Не шел ты, а бежал. И не из ресторана, а из магазина. Сторож вам помешала. Теперь припоминаешь?

— Да, буйная у вас фантазия, ничего не скажешь! — сокрушенно вздохнул Овчинников. — Только это даже не фантазия, а бред какой-то. Как бы вы ни старались, доказать, что я грабил магазин, не сможете. Не пришьете, так сказать, дельце.

Овчинников заметно терял выдержку, и следователь быстро нанес ему еще один удар.

— Почему вдруг у тебя такая уверенность, Овчинников? Оттого, что действовал в перчатках и не мог оставить следов? Но дело в том, что перчатка, которую ты только что признал своей, следы оставила. На осколке витрины ясный такой узорчик получился, даже штопка отпечаталась и ворсинки остались. А поскольку ты человек, по твоим же словам, образованный, то должен знать, что перчатки или варежки, как и любой предмет, обладают своими, только им присущими признаками. Нет в мире даже двух абсолютно одинаковых вещей. Может быть, хочешь поинтересоваться заключением экспертизы?

— За лекцию спасибочко, но только ерунда все это. — Овчинников стал нервничать еще заметнее. — Что из того, что экспертиза вызнала? Может, в самом деле кто-нибудь в моей перчатке и брал магазин. По руке находка пришлась…

— А-а, вон мы какое колено… — разочарованно протянул следователь. — Я-то считал ты поумнее что-нибудь придумаешь. Сумел же в колонии десятилетку кончить, не дурак, значит. Ну так слушай: перчатка — не главное. Сторож тебя запомнила. Живой, как понимаешь, осталась, хотя вы ее здорово стукнули. Других, к сожалению, не заметила. Будем проводить опознание?

Наконец-то, на крутой лоб Овчинникова высыпала потная изморось. Он ссутулился, голос прозвучал глухо и уныло:

— Ладно, ваша взяла. Боялся за мокруху. Записывайте подельников. Только навряд ли застанете их. Старшому простор нужен, уехать должны сегодня на фартовое дело. Без меня нынче… Пишите, что ль, пока я добрый!.. У Старшого фамилия Михайленко. Моложе меня лет на пять. Носит пушку. Приметы: есть одна на морде заметина. В драке схлопотал.

*

…Инструктаж длился дольше обычного, и Юрий Мукаров опоздал на пост. Хотя и не намного, но это было ему, всегда до секунды точному, неприятно. Он скептически размышлял над словами начальника уголовного розыска: «Будьте сегодня особенно бдительны». Как будто они всегда не бывают «особенно бдительными»! Почитай, на каждом разводе слышит он эти дежурные слова, и они уже перестали волновать. А вот в первые дни службы тревожили. «Будьте бдительны!» — значит, в городе появились опасные преступники и, кто знает, может быть, именно ему, сержанту Мукарову, суждено задержать их. Вот и стоишь, бывало, на перекрестке, поедаешь глазами прохожих и чуть не о каждом думаешь: «Ага, это он! Рост высокий, фигура тонкая, прямая, волосы светлые, лоб низкий… Надо брать». Но оказывалось, что прохожий вовсе никакой не разыскиваемый вор-рецидивист, а обыкновенный порядочный гражданин, и рост у него не такой уж высокий, и волосы темнее обозначенных в приметах.