Иду на задержание!

— Мурлин — наш Карацупа. Преступники, как мухи на мед, попадали на него.

— А сейчас?

— Не то время. Но если случается, старик наш действует без осечки. Жизни своей не жалеет…

*

Жара. Небо вылиняло. Народ норовит в тень, но на широкой рыночной площади деревьев нет, построек мало. Да и воскресенье — людей полным-полно. Николай Мурлин обливается потом. На нем новенькая милицейская форма, но она не радует его. Особенно портит жизнь длинный красный шнур, петлей охватывающий воротник глухого кителя и тянущийся наискосок через грудь на пояс к кобуре. Кажется, что именно эта несуразная вожжа мешает ему свободно дышать.

Он внимательно наблюдает за разноголосой толпой.

Вот взгляд выхватывает из человеческой гущи мечущегося с растерянным видом человека.

— В чем дело, гражданин?

— Часы отобрали!

— Можете опознать?

— Да вон они!..

Мурлин нагоняет группу парней, спешащих к воротам, и окликает их.

— Ну, чего тебе? — круто оборачиваясь, спрашивает один из них. Из-под челки с вызовом смотрят прищуренные глаза.

— Отойдем в сторону. Поговорить надо, выяснить один вопрос.

— Хо, робя! Он хочет выяснить один вопрос. А этого не хочешь?

У парня из рукава выскальзывает нож, и он подносит его к лицу старшины. В тот же миг тупой удар сзади по голове валит старшину на пыльную землю. Мурлин хватается за наган, но блестящее лезвие чиркает по шнурку, и кобуру с оружием рвут чьи-то цепкие пальцы.

Пятеро бегут по улице. За ними спешит старшина, свистком вызывая помощь. От пятерки отделяются двое и бегут в разные стороны. Мурлин продолжает преследовать троих. Вот они перемахнули через забор и топот оборвался. Видно, притаились. В щель забора старшина видит: лежат рядком трое на животах, тяжело дышат: изнемогли от бега по жаре.

Подбежали милиционеры. Мурлин подскакивает цепляется за доски и, спружинясь, перебрасывает тело через забор. Попадает на крайнего, зажимает ему голову, загибает руку за спину. Сзади спешат на помощь сослуживцы, тоже перемахивая через забор.

Через минуту Мурлин бережно прилаживает к поясу кобуру. Голова еще болит, но он рад: преступники не скрылись…

*

Мужичок еле стоял на ногах. Прислонившись спиной к киоску, он громко объявлял:

— Сам пью, сам гуляю. На свои кровные. Потому как корову продал. Могу месяц пить, могу год!

Старшина посоветовал:

— Шел бы ты, купец, домой! Неровен час, попадется какой-нибудь приятель, останешься не только без коровы, но и без денег.

Мужичок внял совету и, стараясь не шататься, зашагал по улице. Мурлин долго наблюдал за его неустойчивой фигурой, невесело думал: «Дома, наверно, жена, дети, а он спокойненько корову пропивает!»

Вскоре дежурство его закончилось. Жил Мурлин на окраине города, добираться туда было долго, и он шел быстро. Вдруг до его слуха донесся слабый хрип. Как будто на ветру глухо скрипнула незакрытая форточка. Хрип раздался из темного рва. Мурлин бросился туда и различил стоящих на корточках людей. Перед ними распластался знакомый мужичок.

После окрика старшины грабители шарахнулись в сторону. Мурлин, стреляя вверх, бросился за ними. Одного он упустил из виду, но за двоими, не желавшими разлучаться, он гнался упорно, медленно настигая их. На улице Мурманской, после того, как из пистолета вылетела пятая гильза, преступники остановились, подняли руки вверх.

*

Помощник дежурного заболел, и начальник приказал Мурлину заменить его. День клонился к вечеру, происшествий не было. Дежурный капитан радовался:

— Вот так бы до утра. Если до часу ничего не случится, значит до рапорта все будет в ажуре.

Но надеждам капитана не суждено было сбыться. Сначала позвонили с шахты. Ходят, мол, около проходной двое подозрительных, что-то высматривают.

Капитан ответил:

— Хорошо сейчас будем.

Мурлин встал, готовый идти, но капитан махнул рукой.

— Сиди, старшина! На каждый звонок не набегаешься. Мало ли кому что мерещится. Взяли моду, чуть что, трезвонить в милицию. А не знают, что на весь райотдел одна машина, да и та на происшествии.

Через полчаса снова раздался звонок. Женщина сообщала, что какие-то оборванные мужики только что отобрали у нее хлеб и колбасу.

Дежурный разозлился:

— Неужели, гражданочка, по таким пустякам нужно беспокоить милицию? Булка хлеба и триста граммов колбасы! Тоже мне преступление!

Он с сердцем бросил трубку на рычаг, проворчал:

— Совсем совесть потеряли…

Мурлин сказал:

— Все ж давайте, товарищ капитан, я доскочу.

— Да сиди ты! На всяких шаромыг энергию тратить. Обойдется!

Уже поздно вечером прибежал запыхавшийся старичок. Тяжело навалившись на деревянный барьер, отгораживающий дежуривших от посетителей, зачастил:

— Соседка послала. Приперлись к ней какие-то двое. Накорми, мол. Сейчас сидят, едят картошку. Плохие, по всему видать, люди, товарищ милиционер!

Старшина, не ожидая ответа дежурного, решительно поднялся с места.

— Ну, иди, Мурлин, проверь. Один-то справишься?