Иду на задержание!

— Вчера днем жарища была. После работы сыграли во дворе в волейбол — и домой. Переодеваться не стал, так без формы и отправился. Подхожу к железнодорожному переезду и вижу на насыпи парни барахтаются: двое вцепились друг в друга, кулаки мелькают, а третий на них наскакивает, то ли пытается разнять, то ли помогает кому-то из двоих. Я, конечно, бегом туда. «Перестань! — кричу. — Я работник милиции!» Показал свою красную книжицу. Чихали они и на мой приказ и на удостоверение. Пьяные все трое, остервенелые. Двое сцепившиеся скатились с насыпи. Я туда же, вниз. А третий глыбу породы схватил и на меня. «А-а, милиция, говоришь?! Получай аванс!» Увернулся я, за руку его схватил, повернул малость. Завопил он теперь иным голосом, да так, что парни драться перестали. Один кричит: «Они, гады, с меня часы сдернули» и показывает порванный ремешок. Я ко второму: где часы? И шага к нему не успел сделать, как рванул он что есть мочи вдоль по улице, а в другую сторону второй. Тут вдруг «потерпевший» набросился с кулаками: отдай часы, они, мол, у тебя сейчас. Норовит схватить за горло, пальцы точно клещи. Знать бы, что это тоже преступник! Награбленное, видно, не поделили. А он жертву разыграл. Кой-как отбился я от него, и за одним из беглецов побежал. И, между прочим, я его быстро настиг. У какой-то изгороди хотел уже вязать. Но он меня встретил двухметровым горбылем. Сумел выбить, а то не миновать бы мне «тяжких телесных». Все же по плечу пришлось чувствительно. Догнал я его вторично в скверике, недалеко от школы. Повалил, руки к земле прижал. Сейчас, думаю, кто-нибудь поможет до милиции довести. И точно, краем глаза вижу, зеленый «москвичок» подкатил, шофер выскочил. Через оградку — и к нам. Я еще раз получше глянул — и внутри прохладно стало. Шофер-то тот самый, который с каменюкой на меня налетал. Следил, конечно. Вижу, в руке нож поблескивает. Кривой, садовый. Сзади набегает, а мне того, который вдруг стал подо мной дергаться, раньше времени выпускать никак нельзя. И медлить опасно: сзади опасность. Выпустил лишь тогда, когда шоферюга вплотную подбежал. Замечательная все же штука самбо! Улегся он рядышком со своим приятелем. Ножик я подобрал.

Лежать, говорю, а то стрелять буду! Ничего, лежат смирно, покряхтывают только. Знали б они, что я без оружия! Отдышался немного, привел голубчиков в горотдел. Спокойно дошли. По дороге и о грабеже рассказали.

— Вот и все, дольше рассказывал, — завершил капитан. Нет, он нисколько не рисовался. Ему действительно казалось, что случай заурядный.

— Нечего сказать, вот и все! — откликнулся я. — Ведь могли и прикончить. А вы лишь ударом в плечо отделались?

— Как бы не так! Досталось ничего. Жена увидела разрезанный пиджак — задел-таки ножик — и устроила профилактический разговор. Я уж так и эдак. Пиджак, отвечаю, тебе жалко, что ли? Но ты же у меня мастерица штопать… И не рад был, что подольстил. Напомнила, что и трое малых детей у нас и что живот мой, если буду лезть на ножи, она заштопать, как пиджак, не сумеет. Еле-еле успокоилась. Под конец спросила строго, по-прокурорски! «А грабителей-то хоть задержал?..»

— Действительно, третий-то, «артист», скрылся?.. — спросил и я.

— Никуда он не скрылся. Нашли сразу же, дружки и назвали. А вот истинного потерпевшего и свидетелей пришлось поискать. Признание — еще не доказательство, такие в любой момент от своих слов откажутся. Думаю, что за ними солидный хвост преступлений. Следствие выявит.

Наш разговор повернул в другое русло. Капитан оказался замечательным собеседником, остроумным и хорошо знающим жизнь. Подростком он увлекался химией. Поступил в коксохимический техникум, потом вдруг загорелся страстью к автомобилям. Работал шофером, монтером. В армии попал на границу, был помощником начальника заставы. После демобилизации надел синий мундир.

— В милиции та же пограничная служба! — как-то торжественно сказал капитан. — Там норовят перейти государственную границу, здесь переступают границы закона. И тех и других ловить надо.

Мне казалось, что он увлекся разговором и совершенно забыл о существовании «входящих и исходящих», прижатых массивным пресс-папье.

— Вот если б не бумаги! — с досадой произнес он. — Бумажный марафон из меня все жилы вытягивает. Знаю, надо изучать приказы, отвечать на запросы, писать справки, утверждать планы, а душа иногда не лежит ко всему этому. Но ничего, надеюсь в скором времени обюрократиться. Ведь любая граница без документации не обходится. А наша тем более. — И он покосился на бумаги.

Я попросил извинения, что отнял много времени.