Идзуми-сикибу, Мурасаки-сикубу, Сарасина - Дневники придворных дам древней Японии (Библиотека восточной литературы) - 2002

Тем вечером я пошла в покои государыни. Ночь была чудесна, и бамбуковые шторы были приподняты. Пришли придворные дамы Косёсё и Дай-нагон. Государыня взяла несколько шариков благовоний и положила их в курильницу. Сад выглядел изумительно — там вовсю краснели листья плюща, но государыня была беспокойна. К вечерней службе явились монахи. Я было пошла во внутреннюю комнату, но меня позвали обратно. Хотелось лишь ненадолго прилечь,

4 Зак. 2443

К рассвету⁷ десятого дня Девятой луны покои государыни было не узнать. Сама она лежала на ложе, покрытом белым покрывалом, а Главный министр, его сыновья и прочие придворные суетились, меняя занавеси и покрывала. Целый день государыне слегка нездоровилось. Люди кричали как можно громче, чтобы отпугнуть злых духов — собрались не только монахи, находившиеся при государыне последние месяцы, но и странствующие монахи и отшельники, доставленные во дворец из горных храмов. Их молитвы были обращены к Буддам всех трех миров. Во дворце собрали и всех заклинателей, каких только смогли найти. Казалось, что все восемь миллионов Будд обратили свой слух к этим молитвам. В разные храмы направлялись гонцы, чтобы заказать чтение молитв.

Так прошла ночь. С восточной стороны занавеси, отгородившей ложе государыни, столпились при-

на полу за ширмами лежали дамы, которые должны были оградить государыню от злых духов, приняв их гнев на себя. Края ширм были приподняты, и здесь стояли монахи, громко читавшие сутры. С южной стороны сидело множество настоятелей храмов и высших духовных лиц, которые молились так громко и долго, что их голоса охрипли. К северу от возвышения, на котором стояло ложе государыни, был проход в другую комнату. Хотя он был очень узок, потом я посчитала, что в нем умудрилось поместиться более сорока человек Они вообще не могли пошевелиться, и у них так кружились головы, что потом они ничего не могли вспомнить. Те же, кто только сейчас прибыл во дворец, столпились снаружи комнаты — внутри для них просто не было места. Некоторые женщины постарше тихонько плакали.

На рассвете одиннадцатого дня Девятого месяца северные раздвиж-

ню перенесли на веранду. Поскольку не было времени развесить бамбуковые шторы, ее ложе отгородили занавесками. Священники исполнили обряды. Настоятель Ингэн прочел молитву, составленную накануне Главным министром, добавив торжественные слова и от себя. Его поза была величественна, а слова внушали надежду. После того как к его молитве присоединился Главный министр, мы все почти поверили, что роды теперь уж точно окончатся благополучно. И все же покоя не было, и многие тихонько плакали от волнения. Мы понимали, что слезы никак не подходят к этому случаю, но не могли сдержаться. Поговаривали, что в комнате столпилось слишком много людей, что никак не может облегчить страдания государыни, поэтому придворным велели выйти в южные и восточные покои, позволив остаться близ государыни лишь тем, чье присутствие было действительно необходимо. Таким об-

ходились также настоятель храма Нинна и священник придворного храма Мии, читавшие молитвы. Первый министр отдавал различные распоряжения, и порой его голос заглушал слова молитв. Присутствовали также госпожа Дайнагон, госпожа Косёсё, госпожа Мия-но Найси, госпожа Накацукаса-но Кими, госпожа Таю-но Мёбу, госпожа Дайсикибу-но Омото и госпожа Тоно-но Сёндзи. Все они были почтенные дамы, находившиеся при дворе уже много лет, но даже они были в смятении. Что же тогда говорить обо мне — я всей душой переживала за государыню. Также, немного позади, стояли кормилица дочерей сестры государыни Сэнагон и Кёсикибу — кормилица младшей сестры государыни. Они протиснулись среди людей, столпившихся в проходе, и теперь расхаживали взад и вперед между занавесями, отгоняя любопытных. В

L . ’. ’ L

молодой Масамити, Левый советник Цунэфуса и Мия-но Тайи, потеряв всякий стыд, порой заглядывали поверх занавесок, глядя на наши опухшие от слез лица. На их волосах, словно снежинки, лежали рисовые зерна, а одежда была сильно измята. Впрочем, все это вспомнилось лишь спустя некоторое время. Часть головы государыни была обрита⁴. Не слишком приятное зрелище для окружающих, но сама она была абсолютно спокойна. Послед еще не отошел, и монахи столпились на южной галерее, в то время как некоторые из них были на улице и страстно молились, порой падая ниц.

Среди столпившихся на восточной галерее дам затесались и некоторые придворные мужского пола,