Идзуми-сикибу, Мурасаки-сикубу, Сарасина - Дневники придворных дам древней Японии (Библиотека восточной литературы) - 2002

«В память о твоей сестре я бы хотела написать что-нибудь о ней», — так начиналось письмо кормилицы сестры, которое, однако, вскоре заканчивалось словами: «Кажется, будто чернила замерзают, и я больше не могу писать».

Как вспоминать мне мою сестру? Поток букв замерзает.

И нет успокоения в сосульках.

Так я написала ей, и она ответила:

Подобно беспокойной ржанке на берегу, Рисующей лапками на песке знаки, которые вскоре смоет водой, Не можем оставить более постоянного следа в этом мимолетном мире.

Кормилица ходила взглянуть на могилу и вернулась в слезах, ска-

Плача.Ищу ее в поле, но нет ее там, Нет ее в дыме погребального костра. Где же последний приют?Как мне найти его ?

Одна из жен моего отца услыхала это и написала такое стихотворение

Когда мы блуждаем, ища ее,

Не ведающие, где же последний приют, Отбросьте мысли — слезы Покажут путь.

Родственница, приславшая «Принца, тоскующего после погребения», написала нам:

Должно быть, она блуждает в поисках того, что нельзя найти, В незнакомых полях, в бамбуковых зарослях,

Прочитав эти строчки, мой брат, участвовавший в похоронной про-цессии той ночью, сложил такое

Огонь, и дым над костром Поднялся и улетел К бамбуковым полям, откуда нет возврата.

Напрасно искать ее там.

Много дней шел снег, а я думала о монахине, которая живет на горе ёсино. Я написала ей:

Ъыпал снег, И никто не забредет По крутой тропинке На гору Ёсино.

В Первом месяце следующего года отец был полон надежд по поводу своего ожидавшегося назначения на должность наместника одной из провинций. Он тревожился, и кто-то из его знакомых написал мне письмо: *Я с тревогой ждал до рассвета, полный неясных надежд».

Храмовый колокол пробудил меня ото сна.

Но ночь, увы, длинна, Как сто осенних ночей.

Я написала ответ:

Долгой была ночь.

Напрасно колокол пробудил ото сна, Ведь его звон не сделал явью наши надежды.

К концу Пятого месяца я отправилась в храм на гору Хигасияма. По пути я видела рисовые поля, покрытые водой, над которой уже поднимались зеленые ростки. Это зрелище невольно вызывало улыбку, и в то же время мрачная тень от горы, возвышающейся передо мной, навевала чувство одиночества. Вечер был чудесен, и над полями разносились голоса водяных петушков.

Птицы гогочут в полях, будто стучатся

Можно подумать, Что друг пришел по горной тропе темной

Неподалеку^ был храм Рейдзан, и я решила помолиться там. Добравшись до храма, я порядком устала и первым делом напилась из каменного колодца близ святилища, черпая воду ладонью.

— Какая вкусная вода! — сказала моя подруга.

— Ты, наверное, в первый раз пьешь сладкую воду горного источника прямо из ладоней? — спросила я.

— Да, эта вода гораздо слаще той, которую черпаешь из мелкого ручья, со дна которого песок поднимается даже от капель, падающих с рук

На пути из храма, на одном из поворотов дороги, перед нами открылся вид на Киото, раскинувшийся внизу в лучах предзакатного солнца.

Моя подруга должна была вернуться в столицу. Мне было жаль расставаться с ней, и на следующее утро я

Помни, что я гляжу с тоскойВ ту сторону, где стоит твой дом.

Из моей комнаты можно было слышать полные святости голоса монахов, твердивших сутры во время утренней службы. Я открыла дверь. На дворе стоял тусклый ранний рассвет, туман скрыл зеленый лес, который казался еще более густым и темным без цветов и красных листьев. Казалось, будто небо решило омрачить это прекрасное утро. С соседних деревьях доносились голоса кукушек

Мой друг, мы вместе могли бы видеть и слышать все это!

О, прекрасный рассвет в горной деревне! — Голоса кукушек раздаются вблизи и вдали.

В эти последние дни месяца пение кукушек постоянно доносилось с деревьев, росших в долине реки.

— Кукушки, вы могли бы вдохновлять столичных поэтов, а поете здесь, не заботясь ни о чем, с утра до

дм

“к

— Как вы думаете, слушает ли сейчас кто-нибудь в столице кукушек, вспоминая при этом о нас? — спросила сидевшая рядом дама и добавила:

Многим в столице нравится глядеть на спокойную луну.

Но думает ли хоть кто-то о горной глуши И о нас, укрывшихся здесь ?

Я ответила:

Когда в ночной тиши глядишь на луну, Мысли о горной глуши пугают, Хотя, когда ночь отступает, Сердце стремится в деревню в уединенных горах.

Однажды ночью, ближе к рассвету, я услышала шаги — казалось, будто множество людей спускается с горы. Мне стало любопытно, и я выглянула наружу. Это было стадо оленей, подошедших совсем близко к нашему жилищу. Они громко ревели. Было немного страшновато ви-