Йега

Жуткая какофония смеха вновь наполнила пещеру. Хозяин был счастлив.

Веха 21. Уныние

Знакомыми проходами молчаливый стражник провел Йегу вглубь горы. Факелы едва разгоняли кромешную тьму и только порождали жуткие тени своим неровным красноватым пламенем.

Как бы то ни было, Кастей добился своего. Ему удалось выбить почву из-под ног ведуньи. Настроение было паршивое, чувство вины за всех погибших по её вине, и страх за тех, кто, возможно, вскоре погибнет съедали душу. Мысли крутились по замкнутому кругу, и не было выхода… Кругом смерть. Корявые тени, красноватый тусклый свет, спёртый воздух, отсутствие небесных светил и жизни лишь усугубляли подавленное состояние.

«Покои» поразили своим убранством. Казалось бы, куда больше хозяин еще мог зацепить ведьму за живое, но он и тут расстарался на славу.

Княжну человеческую всё, что было в небольшой пещерке, может и порадовало бы. Но только не лесную ведьму…

Кастей собрал всё то, что она любила. Но, как!

Живой огонь, что своим тихим треском грел душу в домашнем очаге, здесь был заточен в тяжелые бронзовые факельники в виде человеческих голов с застывшими гримасами боли и ужаса. Красные отсветы вырывались из пустых глазниц и ртов, открытых в безмолвном крике боли.

На ложе искрилась шикарным мехом шкура снежного барса. Грациозное, вольное, гордое животное было одним из любимейших у Йеги. Когда ей удавалось выбраться на снежные верхушки гор, она искала с ирбисами встречи. Она любила перебирать его мех пальцами и слушать мурчание большого и прекрасного кота. Смерть же этого животного явно была посвящена ей, и Йега это ощущала уже кожей. К горлу подкатился ком и в носу засвербело.

Ароматное рагу на столе… Из косулятины… Еще одно животное, которым восхищалась лесная ведьма. Есть мясо косули, помятуя о больших прекрасных глазах, трепетных ушах, маленьких точеных рожках, о том, как они прекрасно скачут по степи, Йега не могла.

В углу на золотой кукле-болванке надето платье. Некогда её любимое. Цвета летней зелени. Из ткани, которая при каждом шаге издавала легкий шелест, подобный тому как шелестят листья на ветру. Теперь оно было «украшено» заботливым хозяином. Золотые монеты утяжеляли подол, шелеста уже точно не будет, а позвякивание кандалов. Ворот обременяло тяжелое золотое колье – кольцо, а рукава – браслеты – цепи. Кастей четко давал понять Йеге её роль здесь. Она – пленница в золотых цепях.

Но самым сильным ударом было присутствие помощника в покоях. То, что часть мертвяков при жизни действительно когда-то были выбраны ею для встреч, само по себе не радовало. В покои же Кастей прислал того, о ком сердце когда-то билось чаще.

Семью ведьме с человеком не завести, ведунов же не так много, да и в основном они одиночки. А вот любви и ласки мужской ой, как хочется. Женщина всё – таки, хоть и ведьма.

Вот она и выбирала из воинов, и не просто воинов, а настоящих людей, честных и благородных, смелых и отважных. Таких, которые не прячутся за спинами друзей и всегда готовы на риск. Такие редко доживают до благородных седин, да и к женщинам относятся не как к скоту, в отличие от крестьян.

К редкими из таких она приходила не раз и не два, иной раз годами периодически навещала выбранного воина. «Пока смерть не разлучит». Но таких – пальцев на одной руке хватит посчитать.

Евсей был одним из них. И, пожалуй, самым близким. У него была светлая душа, послабее, чем у Ивана, но сильнее, чем у прочего большинства. Прикипела Йега к нему, почти десять лет к нему на встречи ходила. Да сгинул без вести на очередном задании… Вот… Нашелся…

Сердце сжалось от тоски и боли, столько прекрасного загубил Кастей из-за неё. Йега тяжело опустилась на шкуры на полу и впервые за много лет горько заплакала.

Повелитель гор достиг своей цели.

*****

Место, куда немногословные соглядатаи отвели Ивана, с трудом можно было назвать гостеприимным. Каменный мешок без единого источника света, лишь редкие флуоресцентные лишайники немного обозначали стены и низкий свод.

Вход в альков был только один, поэтому внутри отсутствовало хоть какое-либо движение воздуха.

Мрак, каменный холод и затхлость… И даже звук дробно разбивающихся о камень капель воды, собирающихся неведомо откуда под сводом, спустя некоторое время превратился в звук набата, отсчитывающего последние часы приговоренного…

Голый каменный пол безжалостно забирал тепло тела, мрак слепил глаза, затхлы воздух выгнал из легких остатки свободы, монотонная дробь воды гулом отдавалась в голове… Жизнь и радость утекали как вода сквозь пальцы.

Присутствие мертвых воинов у входа навевало воспоминания о погибших соратниках, и они, как живые вставали один за другим перед глазами, сокрушенно качая головами. А ведь некоторых можно было спасти… отвести удар, подставить плечо, а кто-то и вовсе погиб, спасая своего командира…

Горечь утрат сделала и без того тяжелое положение вовсе невыносимым. Иван упал на колени, плечи обвисли, спина согнулась и лоб упёрся в холодный шершавый камень.

«Вот и могила твоя», – обреченно мелькнуло в голове.

Веха 22. Время мести