Иегуда Галеви – об изгнании и о себе

– В Средние века, когда мусульмане владели Испанией, они там тоже много чего понастроили – мечети, дворцы, но это не даёт им права объявлять себя, а не носителей креста, хозяевами страны.

– Христиане воевали с арабами, – откликается Давид, а мы надеемся жить с ними мирно бок о бок. Мирно не получается.

– А я всё думаю, почему бы исламским лидерам при столь богатых запасах нефти не пытаться вернуть былое величие? В Средние века арабский мир был центром науки, образования. И никакого фанатизма – пили запрещённое мусульманам вино и содержали гаремы, вопреки своему закону иметь не более четырёх жен.

Давид промолчал.

– Ну, как тебе мой суп?

– Спасибо, вкусный. Суп с грузинским акцентом, напоминает харчо… Вот только ты зря волнуешься, стоит мне задержаться в Кирят-Арбе, и ты сразу воображаешь, что туземцы уже сняли с меня скальп, – смеётся он, стараясь по запаху из открытой кастрюли оценить второе приготовленное мной блюдо – сациви.

– Туземцы, то есть местное население, – это мы. Арабы – пришельцы, – откликаюсь я.

– Знаю, знаю, ты мне сейчас скажешь, что Всевышний нам завещал эту землю. Никто не может подсказать решение. Казалось бы, всё просто: двадцать мусульманских стран с площадью, в восемьсот раз превышающей размеры нашего государства. На каждого еврея в мире приходится сто мусульман…[224]

– Евреи, осветившие мир своей верой, не имеют права на свою узкую полоску земли?! – в нетерпении перебиваю я.

– Как бы то ни было, выселить мы их не можем.

– В Испании не спрашивали, куда денутся изгоняемые арабы, или, как их там называли – мавры. А ведь мусульманское владычество сопровождалось расцветом страны в области науки, искусства, архитектуры. Мы же застали запущенную одичавшую землю.

– В Средние века не было ООН, – заметил Давид. – То есть я хочу сказать, что никто нынешних хозяев Испании не держал за руки, не мешал им изгнать осевших на несколько столетий мусульман. Нам же только и остаётся уповать на время… ждать. А если бы наши арабы не видели в нас врагов, жили бы вместе, по-родственному. Почему бы и нет.

– Твоё благодушие не соответствует действительности; наши соседи не разделяют твоего миролюбивого настроения! – невольно раздражаюсь я.

Давид молча доедает сациви, поднимается и направляется в свою комнату. Когда волнуется, его хромота особенно заметна, переваливаясь, как спешащая убежать от преследования утка, он скрывается в своей комнате. Через несколько минут выходит и говорит:

– Насколько мне известно, на маврах не сказалось влияние религии христианской Испании, чего не скажешь о наших арабах, которые наследие Авраама и Землю Израиля приписывают себе.

– Крестоносцы тоже хотели обосноваться в Палестине, – замечаю я. – Долгая история нашего соперничества с христианами и мусульманами. Всевышний нам завещал эту землю. И Авраам отдал её Ицхаку – своему духовному наследнику, отослав отсюда других своих детей. Если бы арабы следовали Святому Писанию, не могли бы не признать, что Храмовая гора – наша главная святыня – принадлежит нам по праву наследия.

Давид молчит, и я продолжаю:

– Мечети в Медине и Мекке, где жил Мухаммед, считаются мусульманами более святыми, они и молятся, обращаясь лицом к Мекке, и покойников кладут головой по направлению к Мекке. О том, что Мухаммед был перенесён в Иерусалим, в мечеть Аль-Акса, явившимся крылатым конём и о том, что основатель мусульманства встретил здесь трёх великих пророков: Ибрагима – Авраама, Мусу – Моисея и Иссу – Иисуса, – арабы вспомнили, когда мы заявили свои права на Храмовую гору.

– Одним словом, мы должны молиться за то, чтобы исламисты выполнили волю Бога – отдали Израиль и все святые места иудеям – законным наследникам, – подводит итог нашему диалогу Давид.

– К сожалению, молитвами не обойдёмся. Мы не утратили чувства справедливости, готовности всех любить и, если бы не было нужды защищаться, слились бы с палестинцами в братских объятьях. И это было бы ещё хуже.

– И тогда наши женщины стали бы выходить замуж за арабов, даже если и окажутся пятой женой, рожали бы им детей и, в конце концов, мы бы растворились в мусульманском мире. И наверное, чтобы этого не случилось, не прекращается их ненависть к нам.

– И это правда, – соглашаюсь я. – Ничего не зависит от того, к какому решению мы с тобой придём в наших бесконечных разговорах…