Иегуда Галеви – об изгнании и о себе

Всякий раз, когда мои старания найти работу кончаются ничем, невольно думаю о том, что, может быть, и в самом деле занятия эзотерикой скрашивают жизнь и помогают примириться с действительностью. Всего лишь несколько месяцев продержался в частной компании по лечению больных сахарным диабетом способом электрического воздействия на рефлекторные точки ушной раковины. Туда – в Петах-Тикву и Ашдод – обращались те, кто безуспешно лечились общепринятыми методами. Наш двухнедельный курс приводил к стойкому снижению уровня сахара, улучшению общего состояния больных и снижению дозы противодиабетических препаратов. Меня готовили для заведования филиалом компании в Иерусалиме. Но… бюрократические препоны привели к тому, что компания разорилась.

И всё-таки, если абстрагироваться от поисков работы, то, конечно же, в Израиле комфортно, есть ощущение свободы. Если и мог при советской власти состояться человек в духовном и профессиональном плане, то в основном путём противостояния. В Израиле есть то, что Путин называет «духовные скрепы», а в России их нет, потому и возвращаются к Сталину, поддерживавшего диктатуру тюрьмами и расстрелами. Здесь – возвращаются к истории народа, к Священному Писанию. Наши праздники свидетельствуют о связи времён, а пророческие прозрения поверяются разумом – пророк должен быть мудрецом, а не фантазёром.

Вчера все соседи допоздна сидели за напоминающей об обретении свободы пасхальной трапезой, сейчас в утренний час – тишина. Должно быть, отсыпаются. Никаких звуков и детей вокруг не слышно. Время словно остановилось. Сижу под апельсиновым деревом и представляю себя на этом месте в двенадцатом веке до нового летоисчисления; тогда, отвоевав обещанную Богом землю, каждый еврей сидел под своей смоковницей. Песах – праздник освобождения, впрочем, я и в России позволял себе роскошь быть свободным – никогда не поступал против совести. Однако здесь ощущение свободы больше – прибавляется сознание своего по праву рождения места.

В плане быта у нас с женой нет проблем, снимаем квартиру в хорошем районе. Дети взрослые, живут своими семьями. Эмма Аслановна – хозяйка квартиры, степенная, неторопливая в движениях женщина с явно выраженной кавказской внешностью, в отличие от других домовладельцев, с тех пор как мы поселились здесь, ни разу не повышала платы. Говорит, что лучших соседей ей не найти и пословица о том, что «лучше близкий сосед, чем дальний родственник», – это про нас. Эмма Аслановна с мужем родом из Адыгеи. Тридцать лет назад, когда покупка квартиры ещё не была несбыточной мечтой, они приобрели двухэтажный дом, на втором этаже живут сами, а первый, вместе с крохотным участком земли, на котором я посадил лимонное и апельсиновое деревья, сдают. Наша хозяйка рассказывает, что когда-то у адыгов был монотеизм, единый Бог – создатель законов мироздания, давший людям свободу воли. Представление о единстве Творца воспитывало благоразумие, все конфликты решались по совести и личной ответственности. Единобожие надолго предотвратило среди адыгов, родственного черкесам народа, проникновение христианства и ислама. В Израиле есть черкесская деревня, жители которой говорят на адыгском языке, в начале двадцатого века они помогали репатриантам из России и Польши осваивать землю.

Представление о древних поселениях Кавказа воскрешает давнишнюю мечту поездить по разным городам и странам. Может, и случится такое, но не раньше, чем вый ду на пенсию, а пока только и остаётся, что скрашивать действительность воображением. Дочка и сын, слава Богу, устроены, и за внуков спокоен. Но счастлив ли я? Есть соблазн ответить утвердительно. Это способ самооправдания или самозащиты от ощущения нереализованности? Как специалист-нейрогенетик не нашёл в Израиле применения. При этом я оптимист, а оптимисты по определению должны быть счастливы. Да ведь ощущение счастья – кратковременное состояние, оно посетило меня совсем недавно в Иом-кипур – День суда, когда на небесах каждому выносится приговор на целый год. Взрослые спешили покаяться в своих грехах, а дети в восторге катались по свободной в тот день проезжей части дороги на велосипедах, самокатах. Я тоже, желая приобщиться к их настроению вседозволенности, прошёлся по средине дороги, и мне показалось, что жизнь только начинается. Что же касается грехов – не могу вспомнить, сознательно не грешил; ну, может быть, недостаточно был настойчив, почему и не реализовался как нейрогенетик. Не покидает ощущение беспокойства, сознание необходимости сделать что-нибудь значительное… Как бы то ни было, еврейские праздники делают приехавших со всех концов земли причастными к истории страны, жизни в веках…