Иегуда Галеви – об изгнании и о себе

Сейчас я свободен как никогда, то есть могу распоряжаться своим временем. Иногда мы с соседом вместе ужинаем или обедаем, Давид скрашивает мне одиночество. У грузин, подобно евреям, распространено имя Давид. У нас оно даётся в честь самого значительного в еврейской истории правителя, сплотившего народ и отстоявшего в войнах с язычниками независимость государства. У грузин – в честь их мудрого царя Давида-строителя. В многонациональной Грузии не было вражды между народами. На центральной площади старого Тифлиса недалеко друг от друга построили синагогу, церковь и мечеть.

В отличие от меня, сосед быстро усвоил иврит, что объясняется сходством иврита с грузинским языком:

– У них не только фонетическая родственность; корни слов в иврите и в грузинском состоят из согласных букв; но и по подсчётам академика Марра[171] тысяча одинаковых корней.

– Откуда у тебя, бывшего лесника, такие познания? – спросил я.

– Отец был историком, вот я и читал книги, которые он привёз из Тбилиси в нашу горную деревушку; не мог я, будучи хромым, гонять с мальчишками. Сходство между евреями и грузинами не только в языке, – продолжает сосед, явно радуясь возможности поговорить о своей любимой родине, – но и в настрое души, чувстве чести, диалоге с Богом. В грузинском православии, в отличие от русского, не подчёркивается смирение и покаяние. У нас человек имеет право на борьбу и наш главный святой – Георгий Победоносец, а в России – Николай Угодник.

Давид замолчал. Молчу и я.

– Тебе интересно? – спрашивает он, доставая из холодильника грецкие орехи для сациви.

– Конечно. Очень интересно!

– Я говорил о различии религий Грузии и России… – продолжает сосед. – Если в принятии христианства Россией был элемент случайности; князья часто руководствовались дипломатическими и экономическими соображениями, да и крещение языческой Руси нередко носило насильственный характер, то в Грузии происходило постепенное врастание единобожия в сознание народа. Вот и наша гуманитарная культура – литература, философия – основана на представлении иудеев о Едином Боге.

Давид о чём-то задумался, затем продолжал:

– В старых книгах отца я прочёл, что в еврейской книге о благотворительности сказано: «Рука дающего не оскудевает». Доброта, гостеприимство является также и грузинской главной добродетелью: «Каждая зарезанная для гостей скотина, птица, возвращаются хлебосольному хозяину впятеро». Грузинские женщины во время недавнего нападения России подкармливали голодных русских солдат.

– Что же ты уехал из своей любимой Грузии, где, судя по твоим рассказам, евреи, в отличие от России, были на равных? – спрашиваю я.

– Уехал, – вздохнул сосед. – Вот и грузины в обиде на нас, говорят, что жили как братья, а теперь, когда в Грузии разруха, сбежали в Израиль… Когда был маленьким, мы жили в Тбилиси, дедушка водил меня в синагогу и рассказывал, что у нас есть своя земля – Палестина, рассказывал про своего отца, который три раза в день произносил молитву: «Господи, подними знамя изгнанников наших, собери нас вместе с четырёх концов земли, воссоздай Иерусалим вскоре, в наши же дни, как создание вечное». Я давно решил: если захочу когда-нибудь уехать из Грузии, то только в Израиль, о котором мечтали мои предки. А тогда мне, ребёнку, боявшемуся потерять дедушку в многолюдстве центральной площади, казалось, что в Израиле у нас осталось что-то вроде родового поместья. Впрочем, духовная культура, то, чем жив человек, важнее материального наследства.

Давид вздохнул и продолжал:

– И ещё помню, когда дедушка умер, папа у кого-то выпросил или купил горстку израильской земли, чтобы положить под голову дедушке. Может быть, это означало память Родины, а может, надежду, что потомки снова окажутся на своей земле.

Давид ссыпал в тарелку грецкие орехи, которые он измельчил для сациви, пока рассказывал. Затем извлёк из холодильника и стал разделывать курицу. Помощнице, которую в Израиле называют «метапелет», не доверяет приготовление грузинских блюд.

– А ты почему здесь? – спросил он. – Мог бы уехать в Германию, где каждому, даже одинокому, эмигранту дают отдельную квартиру. И не пришлось бы тебе делить одну кухню со мной.

– Мне хорошо с тобой.

– Мог бы уехать и в Америку, там твоя семья.

– Бывшая семья, – поправил я.

– И безопасней – нет арабов с камнями за пазухой.

– И это не так. Никто не застрахован от терактов. Террористы, разрушившие башни-близнецы одиннадцатого сентября, в течение нескольких месяцев жили и тренировались в США.

– В Америке уровень жизни выше, больше возможностей. А если бы был молодым? Ты рассказывал, что в юности мечтал проектировать летательные аппараты, почему и поступил в авиационный институт.

– Было такое, но по окончании института с моими анкетными данными в секретный отдел конструкторского бюро не взяли. Достаточно было имени и фамилии – Исааак Яковлевич Коган, которых, как говорили знакомые, на трёх евреев хватит.

– Положим, у тебя в своё время всё сложилось бы хорошо, работал бы в соответствующем почтовом ящике, был бы очень даже благополучным человеком в Москве. Поехал бы в Израиль?