Иеремия Бентам. Его жизнь и общественная деятельность

По правде сказать, Бентам был так поглощен работой, что некогда ему было заниматься ухаживанием за особами прекрасного пола. Стоит только прочесть простой перечень его трудов, посвященных разработке многообразных общественных вопросов, чтобы убедиться в том, что ему некогда было думать об устройстве личного счастья, семейного очага, спокойной и беспечальной старости. Не говоря о том, что большая часть всего написанного им до сих пор не издана, полное собрание его сочинений, изданных доктором Боурингом, занимает 11 томов. Он вел огромную переписку с выдающимися деятелями Старого и Нового света, составлял законодательные проекты для разных стран, желал быть кодификатором России, Польши, Франции, Испании, Америки, занимался практическим применением тюремной реформы в своем отечестве, работал по вопросам политико-экономическим.

Не было ни одного мало-мальски серьезного вопроса в государственной и общественной жизни Англии, где бы Бентам не фигурировал в числе главных инициаторов и деятелей. Он работал над введением парламентской и городской реформ, принимал участие в трудах о смягчении уголовного уложения, отмене ссылки, коренном преобразовании пенитенциарной системы, улучшении суда присяжных, уменьшении налога на знание (taxes on knowledge), народном воспитании, о введении сберегательных касс в среде почтового ведомства и обществе взаимного вспомоществования, организации периодических народных переписей, уничтожении исключительных законов, применявшихся к католикам. Излишне упоминать о его трудах для улучшения гражданского и уголовного судопроизводства, где ему приходилось выдерживать упорную борьбу с окаменелыми представителями британской юстиции, сильно его недолюбливавшими, ставившими ему препоны на каждом шагу. Мысль об установлении вечного мира, волновавшая Канта, нашла страстного поборника в лице Бентама, предлагавшего Англии и Франции показать пример всеобщего разоружения. Вместе с разоружением он предлагал европейским державам стремиться в своих международных сношениях и международном праве достижения лишь одной цели, одного идеала: величайшего благополучия всех народов, во всей их совокупности, – то есть именно того, над чем трудились его позднейшие последователи – Кобден и Брайт. Он устроил в своем саду детскую школу, чтобы проверить на деле правильность своих педагогических воззрений, высказанных в «Chrestomatie», посвященной классификации наук. Бентам высказался за отмену классической системы воспитания, требуя замены ее преподаванием точных наук, но с тем непременным условием, чтобы преподавание не обременяло детей, а напротив, увлекало их, доставляло бы им удовольствие. Ему положительно не хватало времени для своих многочисленных занятий, и он часто говаривал:

– Если бы я мог разрастись, как полип, и превратиться в шесть человек, я бы для всех нас нашел работу.

Из-за этих занятий Бентам должен был коренным образом изменить свой образ жизни и совершенно отказаться от посещения общества. День был у него распределен так, что огромная его часть посвящалась работе, и лишь ничтожная часть – отдыху. Сверх ожидания, этот образ жизни, эта работа до истощения была ему очень полезна. Некогда хилый, тщедушный, он стал поправляться и, благодаря машинообразному распределению занятий, дожил до глубокой старости, не жалуясь на нездоровье. Большую часть времени философ проводил в Лондоне, в уединении, в своем доме, где, как он с удовольствием добавлял, «некогда жил Мильтон». Летом он жил на даче в Сомерсетшайре, где нанимал уединенный барский дом с огромным садом. В саду, можно сказать, он жил, занимаясь уходом за любимыми цветами. Там его навещали ближайшие друзья и любимые ученики, в числе которых первое место занимал Джон Стюарт Милль. Еще ребенком Милль, отец которого, Джеймс, был очень дружен с Бентамом, часто проводил летние каникулы у него на даче, о которой Джон Стюарт сохранил самые отрадные воспоминания на всю жизнь. «Там, – говорит он, – я познал прелесть широкой и свободной жизни и поэтического чувства, которому благоприятствовал вид бывшего аббатства, утопающего в тенистом саду, наполненном шумом водопадов».

Бентам никого не посещал, за исключением своего друга Ромильи, с которым был очень близок. У него он обедал раз в году и этим посещением хотел поквитаться со всеми требованиями житейского этикета. «К чему ходить в гости, – говорил он, – все равно встретимся в парламенте и там пожмем друг другу руку». Ромильи навещал его на даче, где он находил, что Бентам верен своим привычкам, как и в городе: «Десять часов работает, составляет гражданские и уголовные уложения, пишет о разных отраслях правоведения, затем гуляет, чтобы набрать сил для следующих подготовительных работ, предстоящих законодателю будущего».