Иерусалим. Биография

Наиболее уважаемые улемы — авторитетные знатоки ислама, служители культа из самых разных городов, от Каира до Багдада, — сочли бы для себя за честь, если бы их выбрали для проповеди перед обязательной пятничной молитвой в мечети аль-Акса. Но Саладин остановил свой выбор на кади (судье) города Алеппо и пожаловал ему черное облачение: в своей проповеди кади превозносил достоинства (фадаиль) исламского Иерусалима, а самого Саладина уподобил «свету, что с каждым восходом рассеивает темноту для верующих»: ведь он «освободил святилище, почти равное Мекке».

Затем Саладин прошел в Купол Скалы, чтобы помолиться в святыне, которую он сам называл «жемчужиной в венце ислама». Его любовь к Иерусалиму была «огромной, как горы». Построить полностью исламский Иерусалим — вот в чем он видел теперь свое предназначение. Султан размышлял, следует ли ему разрушить Навозную кучу — храм Гроба Господня? Некоторые из его приближенных настаивали на немедленном уничтожении храма, но Саладин полагал, что это место все равно останется святыней — независимо от того, будет там стоять христианская церковь или нет. Произнеся уместную цитату из речений праведного халифа Омара, султан закрыл храм всего на три дня, а затем передал его Греческой православной церкви, хотя и приказал заложить кирпичом одну из двух дверей южного портала, чтобы легче было контролировать поток паломников (и доходы от них). В целом он терпимо относился почти ко всем христианским конфессиям, однако постарался несколько скорректировать вызывающе неисламский характер Христианского квартала. Колокольный звон был вновь запрещен, и на сотни лет, вплоть до XIX века, монополия на призыв к молитве в городе принадлежала исключительно муэдзинам, а христиане оповещали о начале богослужения с помощью деревянных трещоток или ударов по куску железа, подвешенному у входа в храм. Несколько христианских церквей за чертой городских стен Саладин приказал разрушить, а многие выдающиеся христианские постройки переоборудовал для собственных нужд — они существуют и поныне[170].

По приглашению Саладина в город прибыло множество ученых и исламских мистиков. Но одних мусульман недоставало, чтобы вновь населить опустевший Иерусалим, и Саладин позвал обратно армян, создавших в городе сплоченную общину, процветающую и сегодня (иерусалимские армяне называют себя kaghakatsi — «горожане»), а также многих евреев — «весь род Ефремов» из Аскалона, Йемена и Марокко.

Саладин был уже сильно изнурен, и он без всякой охоты вновь покинул Иерусалим, чтобы уничтожить последние оплоты крестоносцев. Он взял штурмом великую морскую крепость Акр, но так и не сумел окончательно разделаться с крестоносцами: рыцарским жестом отпустил на свободу короля Ги, а кроме того, не смог захватить Тир, так что в распоряжении христиан остался жизненно важный морской порт, удобный для организации контрнаступления. Похоже, султан недооценил реакцию христианского мира. Весть о падении Иерусалима потрясла всю Европу — от королей и пап до рыцарей и простых крестьян, — и мощные силы были мобилизованы для начала Третьего крестового похода.

Все эти ошибки дорого обошлись Саладину. В августе 1189 года король Ги появился у стен Акры с небольшим отрядом, явно намереваясь осадить город. Саладин не воспринял эту лихую эскападу слишком всерьез, но все же послал войско, чтобы рассеять христиан. Однако король сначала остановил продвижение мусульман, а затем организовал контратаку. Саладин окружил короля Ги, но последний тем временем окружил Акру. На помощь крестоносцам подошли корабли с немецкими, английскими и итальянскими рыцарями. Разгромив египетскую флотилию Саладина, рыцари высадились на берег и прорвались к королю Ги. В Европе же короли Англии и Франции и германский император «приняли крест»: готовился крестовый поход, строились корабли, набирались войска для битвы за Акру. Так началась изматывающая кровопролитная двухлетняя кампания, целью которой было возвращение Иерусалима.

Первыми прибыли немцы. Когда Саладин услышал о том, что рыжебородый император Фридрих Барбаросса уже продвигается с армией по Малой Азии в сторону Святой земли, он наконец-то собрал все свои силы и объявил джихад. Но затем до него дошли более приятные новости.