Иерусалим. Биография

Али-паша, «прекрасно выглядевший старик», царственно гарцующий на «красивом коне, естественный, величавый, полностью соответствующий представлению о великом человеке», отплыл в Яффо с 15-тысячным подкреплением. Албанцы сокрушили мятежников и отвоевали Святой город. Иерусалимские Хусейниды были высланы в Египет. Повстанцы пытались взбунтоваться вновь, но Ибрагим Рыжий учинил настоящую бойню у Наблуса, разграбил Хеврон, опустошил всю округу, обезглавил всех пленников и установил в Иерусалиме царство террора. Вернувшись в город, он назначил губернатором Джабера Абу-Гоша, браконьера-охотника, и повелел обезглавливать на месте всякого, у кого находили оружие. Стены украсились отрубленными головами, а в новой тюрьме Кишлех у Яффских ворот (которой впоследствии пользовались и османы, и британцы, и израильтяне) заживо гнили обреченные пленники.

Албанцы показали себя энергичными реформаторами. Но для завоевания всей Османской империи им нужна была помощь Европы. Ибрагим разрешил малым общинам города отстроить свои разрушенные дома: францисканцы восстановили монастырь Спасителя; евреи-сефарды начали перестраивать синагогу Бен-Заккая — одну из четырех в Еврейском квартале; ашкеназы возвратились в синагогу Хурва, разрушенную в 1720 году. И хотя Еврейский квартал в те дни ужасал своей нищетой, там начали селиться евреи из Российской империи.

В 1839 году Ибрагим попытался захватить Стамбул. Но если албанцев поддерживал французский король Луи-Филипп, то Британия опасалась усиления французского и российского влияния в случае падения османов. В поддержке Запада нуждались и султан, и его враг Ибрагим. Чтобы получить ее, юный султан Абдул-Меджид издал фирман (рескрипт), обещавший религиозным меньшинствам равенство в правах с мусульманским населением, а Ибрагим, в свою очередь, предложил европейцам открыть в Иерусалиме консульства и — впервые со времен крестовых походов — разрешил звонить в колокола!

В 1839 году в Иерусалим прибыл первый британский вице-консул Уильям Тёрнер Младший: не только для того, чтобы представлять здесь Британию — новую европейскую сверхдержаву, — но также ради обращения иудеев в христианство и приближения Второго пришествия.

37. Евангельские проповедники 1840–1855 гг.

Пальмерстон и Шафтсбери: империалист и евангелист

Дипломатическую политику, связанную с Иерусалимом, осуществлял лорд Пальмерстон, министр иностранных дел, а евангельская миссия стала делом его зятя — графа Шафтсбери. Пальмерстон не был ни викторианским формалистом, ни приверженцем какой-либо из евангельских церквей. Нераскаявшийся денди эпохи Регентства, он за свои любовные похождения получил прозвище «лорд Купидон» (что с явным удовольствием зафиксировал в дневнике). Шафтсбери совершенно справедливо шутил, что Пальмерстон «не отличил бы Моисея от сэра Сиднея Смита». Интерес Пальмерстона к евреям был исключительно прагматический: французы пытались усилить свое влияние в регионе, поддерживая католиков, русские — защищая православие, а вот протестантов — и уж тем более англикан — в Иерусалиме было не так уж много. Следовательно, Пальмерстон намеревался поставить на место французов и русских и усилить британское влияние, защитив евреев. Другая половина дела — обращение иудеев в христианство — была предоставлена миссионерскому рвению его зятя.

39-летний Шафтсбери с его вьющейся шевелюрой и эффектными усами воплощал собой новую викторианскую Британию. Добросердечный аристократ, озабоченный улучшением жизни рабочих, детей и душевнобольных, он был также глубоко набожным человеком, веровавшим, что Библия есть «слово Божье от первого слога до последнего». Шафтсбери был убежден, что активное христианство обеспечит нравственное возрождение мира и усовершенствование человечества. В Британии мистика милленаризма долгое время была затенена рационализмом Просвещения, но его идеи продолжали жить в среде религиозных нонконформистов. И теперь они вновь стали актуальны: Французская революция с ее гильотиной и Промышленная революция с ее растущими толпами рабочих способствовали формированию в Британии нового среднего класса, который находил в набожности и респектабельности противоядие от неистового материализма викторианского процветания.