Иерусалим. Биография

Даже если бы Россия и Америка не были столь важны сами по себе в настоящий момент, англичане прекрасно знали, что немцы как раз в это время готовят свою собственную сионистскую декларацию: в конце концов, сионизм возник на австрийско-германской культурной почве и до 1914 года его лидеры и структуры находились в Берлине. Когда Джемаль-паша, диктатор Иерусалима, посетил в августе 1917 года Берлин, он встречался там с немецкими сионистами, а османский великий визирь Талаат-паша с неохотой, но согласился на создание «еврейского национального очага». Между тем генерал Алленби тайно готовил наступательную операцию на границах Палестины.

Таковы были истинные обстоятельства, в которых Британия «раскрыла объятия» сионистам (хотя обаяние Вейцмана, разумеется, тоже сыграло свою роль). Теперь все решало время. «Я — сионист», — заявил Бальфур, и вполне возможно, что сионизм действительно был единственной подлинной страстью всей его карьеры. Ллойд Джордж и Черчилль, уже занявший пост министра вооружений, также объявили себя сионистами, а энергичный Марк Сайкс, теперь служивший в офисе премьер-министра, внезапно пришел к глубокому убеждению, что Британии просто необходима «дружба евреев всего мира», потому что «без поддержки Большого Еврейства невозможно достичь цели» (то есть победы в войне).

Впрочем, не все в правительстве были согласны с министрами-сионистами, и битвы велись довольно ожесточенные. «А что же будет с народом, который сегодня населяет эти земли?» — вопрошал лорд Керзон, бывший вице-король Индии. «Евреи, возможно, окажут нам более существенную поддержку, чем арабы», — парировал Ллойд Джордж. Министр по делам Индии Эдвин Монтегю, еврей и кузен Герберта Сэмюэла, яростно доказывал, что сионизм только подстегнет антисемитизм. С ним соглашались многие британские магнаты-евреи: Клод Голдсмит Монтефиоре, двоюродный внук сэра Мозеса, открыто повел кампанию против сионизма, и Вейцман выражал недовольство, что тот «рассматривал нерелигиозных евреев-националистов как обычных англичан».

Монтегю и Монтефиоре пытались оттянуть принятие сионистской декларации, однако Вейцман наносил все новые ответные удары. Он активизировал свои усилия, включая на полную мощь свое обаяние в салонах английских аристократов и гостиных еврейской знати, как до этого — в кабинетах чиновников Уайтхолла. Он добился поддержки от 20-летней Долли Ротшильд, которая ввела его в круг богатейших англо-американских семейств — Асторов и Сесилей. На одном из званых обедов слышали, как маркиза Кру воскликнула: «Мы все здесь в этом доме вейцманисты»! Поддержка Уолтера, лорда Ротшильда, некоронованного короля британских евреев, помогла Вейцману одержать верх над его еврейскими оппонентами. Настояли на своем и Ллойд Джордж с Бальфуром. «Я попросил лорда Ротшильда и профессора Вейцмана представить на рассмотрение их формулировки», — торопился Бальфур, назначивший ответственным за переговоры Сайкса.

Одобрение французов, а затем американцев сделало возможным принятие решения в конце октября: в тот самый день, когда генерал Алленби взял Беэр-Шеву, Сайкс, вышедший из зала заседаний, увидел Вейцмана, с волнением ожидавшего решения в приемной. «Доктор Вейцман, — крикнул ему Сайкс, — у нас мальчик!»

9 ноября Бальфур опубликовал свою Декларацию. В ней говорилось:

«Правительство Его Величества с одобрением рассматривает вопрос о создании в Палестине национального очага для еврейского народа… при этом ясно подразумевается, что не должно производиться никаких действий, которые могли бы нарушить гражданские и религиозные права существующих нееврейских общин».

Позднее арабы обвинили Великобританию в циничном предательстве: британцы, дескать, одновременно обещали Палестину шерифу Мекки, сионистам и французам, и этот миф о вероломстве стал частью мифологии Великого Арабского восстания. Декларация Бальфура, безусловно, цинична. Но обещания, данные арабам и евреям, стали следствием не сознательного вероломства, а плохо продуманных поспешных решений, продиктованных безотлагательной необходимостью и желанием получить тактический выигрыш в военное время; эти обещания едва ли прозвучали бы при иных обстоятельствах. Сайкс настаивал: «Мы взяли на себя обязательства по поддержке сионизма, армянского освободительного движения и арабской независимости», хотя в этих обязательствах и были серьезные противоречия. Да, Сирия и в самом деле была обещана одновременно и арабам, и французам. Но, как мы видели, Палестина и Иерусалим не упоминались в посланиях шерифу, и евреям город также никто не обещал. Договор Сайкса — Пико подразумевал международный протекторат над Иерусалимом, и сионисты с этим согласились: «Мы — за интернационализацию святых мест», — писал Вейцман[256].