Иерусалим. Биография

Когда римляне поклонялись множеству своих богов, они терпимо относились к чужим божествам, коль скоро те не представляли угрозы для государства. Но монотеистическая религия требует исповедания только одной Истины и поклонения единственному Богу. Преследование евреев, презренных христоубийц, ничтожество которых было продемонстрировано торжеством христианства, становилось, таким образом, делом первостепенной важности. Император распорядился, чтобы всякий иудей, пытающийся отговорить кого-нибудь из своих собратьев от принятия христианской веры, был немедля сожжен заживо[93]. Тем не менее в Иерусалиме еще сохранялась маленькая еврейская община, у которой была синагога на горе Сион, да и на опустошенной Храмовой горе евреи тоже молились, хоть и втайне. Теперь «отвратительной иудейской толпе», как Константин называл еврейскую общину, было запрещено даже появляться в Иерусалиме; только раз в году евреям дозволялось подниматься на Храмовую гору, где пилигрим из Бордо и увидел их «стенающими и раздирающими на себе одежды» над «изрезанным трещинами камнем» — основанием Храма, которое ныне скрыто под Куполом Скалы.

Константин решил отпраздновать в Иерусалиме 13-ю годовщину своего воцарения. Но ему все еще приходилось бороться с разделением в Церкви — следствием проповедей своенравного Ария, по-прежнему доставлявшего императору немало хлопот — даже после того, как сам Арий внезапно умер при обстоятельствах, описанных его политическим противником как не слишком приличные[94]. Константин призвал епископов «очистить Церковь от богохульства» и облегчить тем самым его заботы, но ариане открыто отказывались повиноваться, что сильно омрачило первый христианский праздник в Иерусалиме, на который съехались епископы со всех концов империи. Сам император был, однако, уже слишком болен, чтобы принять участие в торжествах. В 337 году, лежа на смертном ложе, он наконец принял крещение. Империю Константин завещал трем своим сыновьям и двум племянникам[95], и единственное, в чем были согласны его наследники, так это в том, что следует продолжать строительство христианской империи и вводить все новые законы против иудеев; в 339 году один из таких законов запретил браки между иудеями и христианами, назвав их «дикостью и омерзительным позором».

Наследники Константина воевали друг с другом 20 лет, и победителем из этой гражданской войны вышел его второй сын Констанций. Разумеется, в этих распрях страдала и Палестина. Когда в 351 году в Иерусалиме случилось землетрясение, все христиане бросились в храм Гроба Господня, «охваченные благоговейным трепетом». А когда под предводительством очередного «царя-мессии» восстали евреи в Галилее, двоюродный брат императора, цезарь Констанций Галл, учинил побоище столь беспрецедентное по своей жестокости, что даже сами римляне почувствовали отвращение. Но иудеи неожиданно нашли сочувствие и поддержку там, где не ждали: очередной владыка империи решил ниспровергнуть христианство и восстановить иудейский Храм.

Юлиан Отступник: возрожденный Иерусалим

19 июля 362 года новый император Юлиан, племянник Константина Великого, двигавшийся с войском на войну с персами, остановился в Антиохии и спросил у еврейских делегатов, получивших у него аудиенцию: «Почему вы не совершаете жертвоприношений?» «Нам этого не разрешают, — отвечали послы. — Верни нас в город, восстанови нам Храм и жертвенник». «Я приложу все свое усердие, — пообещал им император, — чтобы воздвигнуть Храм великого Всевышнего Бога». Неожиданный ответ Юлиана был встречен иудеями с таким энтузиазмом, будто «дни их царства уже настали».

Юлиан прекратил гонения на иудеев, развязанные Адрианом и продолженные Константином, вновь сделал Иерусалим еврейским, вернул евреям их собственность, отменил все антиеврейские налоги, а их патриарху Гилелю даровал титул префекта претория и право собирать подати. Должно быть, иудеи стекались в Иерусалим со всех концов Римской империи и Персии, чтобы своими глазами узреть случившееся чудо. Они вернули себе Храмовую гору, вероятно, тут же сбросив с нее статуи Адриана и Антонина Пия, и возвели временную синагогу — скорее всего, где-то у тех камней, которые паломник из Бордо называл домом царя Езекии.