Ифе и голос из саркофага (СИ)

   Служанка стала всхлипывать так громко, что на неё обернулись жена наместника и горбунья.

   - Есть средства их отвадить, - вкрадчиво продолжил Ифе. - Говори правду, и я вам помогу. Но можно сообщить всё господину наместнику...

   - Укусил паук... - вымолвила служанка. - Дом чист. Молю вас!.. Спасите мою госпожу...

   И девушка зашлась в рыданьях.

   Хозяйка дома быстро подошла к ним и, вскинув голову, сказала:

   - Если эта мерзавка в чём-то виновна, если она недосмотрела за моей дорогой Айтесеб, то она получит своё. Что вы хотите узнать у неё?

   - Госпожа, вашу дочь укусил паук, один из самых ядовитых. По её словам - Ифе кивнул на служанку - это произошло не в доме. Я не могу терять время на расспросы, нужно вызволять Айтесеб, которая уже села в лодку и приготовилась начать свой путь в царство мёртвых. Вы уж сами добейтесь правды.

   Хозяйка сделала знак горбунье, которая тотчас выбежала за дверь и вернулась со слугой и двумя рабами. Они подхватили рыдавшую служанку и увели.

   Ифе, не дожидаясь жреца, начал молиться. Он в пылу искреннего обращения к Сехмет уже видел, как очертания покоев больной заволакивает мгла, как перед ним вырастает величественный и ужасный силуэт богини, как она простирает длань над постелью...

   Сердце Ифе зашлось в священном трепете, его голова закинулась, кулаки сжались, и он пал на колени в ожидании приговора.

   - Моё! - в ушах раздался голос, подобный обвалу камней, из которых построен дом.

   Ифе ещё трясся в экстазе. Но мысли понеслись, словно колесница, которую влечёт за собой необузданный жеребец:

   - Как? Айтесеб не суждено жить? Почему? Она так молода... Это несправедливо!

   Богиня ушла из сознания Ифе, но не оставила прежней решимости и ясности - что делать, какие порошки составить, чем поить больную. Он и сам знал, что выход один - постоянно вливать жидкость, которая хоть как-то смогла бы разбавить яд. А ещё лучше - сделать разрез на животе и посыпать солью, полученной из камней, которые можно найти среди донных отложений Нила. Такая соль у него была. Он купил её за большие деньги. Но разрез... Для этого у Ифе не было ни навыков, ни разрешения совета жрецов. Чтобы его получить, требовалось подать прошение, но не ученику, а самому жрецу Яхье. Пока он раскачается...

   Выход один - сделать всё возможное, чтобы дыхание и ток крови поддерживались, и отправиться в царство Сехмет, чтобы самолично выпросить жизнь для девушки.

   Это было неслыханно, рискованно и могло закончиться смертью не только Ифе. С богиней Сехмет шутки плохи. Наслать болезнь на целую провинцию, от которой люди будут сгорать от жара и трястись, как бесноватые, для неё ничего не стоит. Можно вспомнить, к примеру, нашествие на его родной Тавис хвори, заставляющей людей извергать из себя пищу и всю воду. Ифе до сих пор помнит тела людей, которые не успевали хоронить, - высохшие, с запавшими глазами. Жрецы всего Та-Кемет несколько декад молились Сехмет, чтобы она смягчилась и позволила целителям выполнить свою работу.

   И почему он должен так радеть за эту Айтесеб?

   Свистящий звук отвлёк Ифе от дум.

   Это вздохнула больная.

   Она широко открыла не видевшие света глаза. Айтесеб сейчас, возможно, созерцала дороги мёртвых. Очень скоро её путь закончится судилищем...

   - Где ты?.. Где моя верная Нуфрет? - просипела она.

   Девушка, наверное, звала служанку.

   - Когда тебя укусил паук? - спросил Ифе. - Может, кто-то виноват в этом?

   Айтесеб сморщилась от звуков его голоса, но ответила:

   - Горбунья... она принесла... шкатулку... я открыла...

   Ифе быстрым взглядом окинул покои. На одной из резных полок он увидел дивную шкатулку, величиной в ладонь, отделанную перламутром. Как раз такую, в какой девушке из знатного и богатого дома удобно хранить драгоценности.

   - Паук? Где паук? - выкрикнул Ифе, позабыв, что только что сам придумал байку о пауках, которые разыскивают друг друга.

   - Его Нуфрет убила... когда укусил... - откликнулась Айтесеб.

   - Она говорит всякую чушь от болезни, - заявила её мать.

   Ифе совсем забыл о ней, между тем женщина встала у него за спиной. Ифе почувствовал её дыхание, запах её притираний засвербел у него в носу, а ещё он поймал движение какого-то предмета, который хозяйка достала из своих одеяний.

   "Она может резануть ножом по жиле на шее. Или ткнуть в бок. В спину не хватит сил, чтобы убить. С этим пауком дело серьёзное", - подумал Ифе.

   - Да, это всё от болезни, - тихо, но стараясь, чтобы голос не задрожал, ответил Ифе. - Не разобрать ничего толком. Её служанка что-то должна знать. А нам никогда не доведётся... Скоро больная перестанет дышать от опухоли на шее. Её молодая жизнь прервётся.

   Хозяйка дома отошла от Ифе, и его кожа засочилась потом. Правильно говорила старая рабыня в доме его матери: бояться нужно живых, а не теней. Но опасны и те, и другие, если человек открыт для них.

   Он понимал, что горбунья только по приказу госпожи осмелилась бы на такое убийство. Да и шкатулка явно ей не по карману. Значит, девушка приходится жене наместника падчерицей. И снова вопрос в наследовании дома и земель.