ИГИЛ. «Исламское государство» и Россия. Столкновение неизбежно?

В качестве примера можно привести то, что у нас прямо перед глазами – абсолютная алогичность действий украинского руководства, которое прямым ходом ведет свою страну к катастрофе. Объяснить это иначе, чем полной зависимостью от внешнего управления, невозможно. Любое иное объяснение будет выглядеть совершенно нелепо. В случае с Исламским государством такой алогичности не просматривается – во всяком случае, на уровне видимых решений и действий. Учитывая, что американцы во многом прямолинейны и мало изощрены в своих планах (их успехи зачастую связаны с полным ничтожеством их противников – здесь нужно отдать им должное: выбрать подходящую жертву – это тоже искусство), подозревать их в сложной комбинационной игре не приходится.

Конечно же, попытки внедрения в подполье арестованных и завербованных бывших членов партии Баас производились в массовом порядке и, вероятно, какие-то единичные случаи могли увенчаться успехом, особенно, если перед агентами ставилась какая-то точечная и локальная задача. Тем не менее, версия о том, что ЦРУ сумело внедрить в баасистское, а затем и в исламистское подполье своих агентов, да еще и с последующим их продвижением на высшие посты, а значит, и контролем США над иракским сопротивлением, выглядит крайне искусственной. Слишком поверхностно разбирались и продолжают разбираться американцы в особенностях тех регионов, куда они несут свою демократию, чтобы подозревать их в блестящей результативности такого рода операций. Скорее, можно подозревать в таком англичан, имеющих куда более серьезный опыт работы на Ближнем Востоке, однако они менее других заинтересованы в громогласных заявлениях на сей счет.

Руководство Сопротивления к 2010 году уже сделало для себя стратегический выбор, каким образом оно будет реализовывать свое возвращение к власти. Решение, в общем-то, лежало на поверхности, однако на пути к нему было несколько весьма серьезных препятствий.

Баасисты, будучи в подавляющем своем большинстве суннитами, во многом предельно цинично относились к религии и идеологии вообще – их идеей (во всяком случае, у высшего и среднего звена партии) была власть и только власть. Система очень быстро убирала идеалистов, «обтесывая» всех остальных. В любой системе есть свои критерии отбора, поэтому в этом нет ничего удивительного. Мы своими глазами видим, как система российской власти, ориентированная на отрицательный по сути отбор, генерирует бездарности и приспособленцев, безответственных и абсолютно оторванных от нашей страны людей. Другие там просто не выживают. Ирак – не исключение. Высшая ценность партфункционера и любого, кто входит в систему – власть, и только она. Именно власть дает все остальные блага, поэтому можно понять ненависть баасистов, у которых крах режима вырвал из рук смысл всей их жизни.

Тем не менее, функционеры режима прекрасно понимали важность идеи для контроля над массами. Чем привлекательнее идея и более проникнуты ею нерассуждающие массы – тем жестче контроль. Выбор у них после краха режима был невелик: идеология Баас полностью себя дискредитировала, определенные симпатии к ней, конечно же остаются и по сей день, но как и для всех рухнувших социалистических проектов ХХ века, ее время на данном этапе ушло. Возможно, что на каком-то ином уровне эти идеи будут вновь востребованы, и скорее всего, так и произойдет, однако это будет уже совсем иной социализм, возврата к прежнему не будет.

У баасистов в пределах досягаемости из всего набора возможных идей оставался лишь ислам, однако эта ниша была прочно занята исламистским сопротивлением, а резкое деление страны на шиитов и суннитов ставило вопрос ребром: никаких шансов у баасистов в шиитской среде не было, оставались только суннитские радикалы. Конкурировать с ними на одном поле было нелепо, да и означало это бескомпромиссную борьбу не с оккупантами и их марионеточным правительством, а между баасистами и исламистами в первую очередь.

Баасистов не могла устроить Аль-Кайеда с ее оборонительной идеологией, которая позиционировала ислам как жертву современных крестоносцев. Им нужна была бескомпромиссная наступательная идеология построения исламского государства «здесь и сейчас». И такая идеология нашлась у маргинальной, а поэтому агрессивной и оппонирующей Аль-Кайеде группировки Аймана аз-Завахири.

Елена Галкина, доцент Школы востоковедения НИУ ВШЭ в статье «Чем соблазняет Исламское государство» пишет:

«…Доктрина ИГ включает, в частности, следующие концепты, корни которых можно найти в салафитской литературе, но не в столь жёстком виде: неспособность управлять страной в соответствии с шариатом – куфр (неверие, самый страшный грех); сопротивление Исламскому государству – иртидад (вероотступничество, одно из проявлений куфра); ширк (идолопоклонство, язычество) должен бескомпромиссно искореняться, где бы ни был встречен (в мире не должно остаться ни одного язычника); все шииты – вероотступники; Братья-мусульмане и ХАМАС – предатели ислама.