Иголка в стоге сена

— Как обустроился, боярин? — вопросил он Дмитрия, едва переступив порог. — Удобно ли тебе на новом месте? Завтра в Самбор пожалует Великий Государь Польши, а с ним и ваш Московский Владыка, так что, хлопот у меня будет полон рот.

Вот я и решил, пока еще есть свободное время, наведаться к вам и спросить, не нужно ли чего, нет ли каких пожеланий?

— Что ж, одно пожелание у меня, и впрямь, есть, — признался Бутурлин, — да только боюсь, что ты не захочешь его исполнить!

— И что это за пожелание? — бросил на него настороженный взгляд Кшиштоф.

— Помнится, ты говорил, что в равной мере не доверяешь ни мне, ни Командору? Однако, он и его люди беспрепятственно ходят по замку, а мы пребываем под стражей, словно преступники, чья вина уже доказана.

Так вот, мне хотелось бы, пан Воевода, чтобы ты убрал от нашей двери стражу и перестал запирать нас на ключ.

— Вот оно что! — прищурил глаз рыцарь. — Тебя оскорбляет то, что у Командора и его людей больше свободы, чем у тебя и твоего слуги? На то есть причина!

Немцы ведут себя смирно, к воротам даже не подходят. А вот ваша прыть мне хорошо известна. Один раз вы уже бежали из-под стражи, и я бы не хотел, чтобы подобное повторилось!

— Не повторится, Воевода. Тогда мы бежали, чтобы изловить Волкича. А какой смысл нам нынче бежать из Самбора?

— Может, и нет смысла, а может быть, и есть, — пожал плечами Кшиштоф. — Кто знает, что у вас обоих на уме? Впрочем, тебе, боярин, я могу сделать послабление. Если поклянешься, что не станешь убегать, я разрешу тебе выходить днем во двор крепости.

— Только мне? — переспросил Дмитрий. — А как насчет Газды?

— А при чем здесь твой вассал? — неподдельно удивился шляхтич. — Я могу довериться слову боярина, но доверять клятвам разбойника не намерен. Ты, если хочешь, выходи на подворье, а он пусть остается…

…- В заложниках? — закончил недосказанную Воеводой мысль Бутурлин.

— Как хочешь, так и понимай! — отрезал Кшиштоф. — Ты не в том положении, чтобы ставить другим условия. Или принимай, как есть, мое милосердие, или же сиди под замком, пока не приедут Владыки. Долго ждать не придется, а чтобы время летело быстрей, я велю принести вам питье и снедь.

— Спасибо на том, — поблагодарил его Дмитрий, — только у меня есть еще одна просьба, Воевода.

— Какая?

— Помоги мне свидеться с Княжной.

— Зачем тебе это? — нахмурился старый рыцарь. — Она носит траур по отцу, молится за упокой его души. К чему отвлекать бедняжку от молитв, бередить ей сердце?..

— Ты, и впрямь, мыслишь, что наша встреча принесет Эве страдания? — усомнился в словах шляхтича Бутурлин. — Да после всего, что с нами сталось, едва ли найдутся души, более близкие, чем мы с княжной! Для меня нет никого дороже ее. Смогу ли я, даже невольно, причинить ей боль?

— Не все ли тебе равно, как я мыслю? — вперил в Дмитрия угрюмый взор Воевода. — Но если желаешь говорить открыто — изволь…

Он жестом велел своим людям удалиться и, затворив за ними дверь, присел на скамью у стены.

…- Не знаю, зачем Господу понадобилась сводить вас с княжной, — издалека начал старый рыцарь, — но для Эвы сия встреча обернулась тяжким испытанием…

— Не возьму в толк, о чем ты говоришь, — не понял Воеводу Дмитрий. — Почему наша встреча с Эвой обернулась для нее испытанием?

— Почему? Да потому, что она влюбилась в человека, не способного сделать ее счастливой! И дело не в том, что ты — не Князь, и даже не в том, что другой веры. Но в глазах Эвы ты ее спаситель, герой…

…Скажи, каково ей будет, когда правда выплывет наружу, и Эва узнает, что ты — не тот благородный рыцарь, коим она тебя мнит? Когда твою вину докажут и тебя казнят, что станется с ее душой, сердцем? Да оно просто разорвется от тоски и боли!

Она, как и ее покойная мать, из породы однолюбов и едва ли сможет найти счастье с другим мужем. Все, что ей останется после твоей смерти, — это идти в монастырь…

Вот и думай, боярин, на какую будущность ты ее обрекаешь!

Кшиштоф тряхнул головой, словно отгоняя от себя назойливую муху. В горнице повисла напряженная тишина.

…- Я люблю ее, как дочь, и не могу смотреть на ее страдания, — произнес он, помолчав какое-то время, — день твоей смерти станет днем ее конца. А твоя вина будет доказана, даже не сомневайся в том!

— И что ты предлагаешь мне делать? — подался вперед Бутурлин.

— То, что я предложу, тебе может показаться дивным, — хриплым, плохо повинующимся голосом продолжил Самборский Владыка. — Я знаю, что совершаю тяжкий грех перед Богом, перед Королем и перед памятью Жигмонта…

…Сей же ночью ты покинешь Самбор. Я помогу тебе уйти из замка по подземному ходу. Скроешься в каких-нибудь дальних землях и, быть может, сохранишь свою жизнь…

— Вот это да! — прервал его изумленным возгласом Газда. — Воистину удивил, пан Воевода!..

— Молчи и слушай! — зашипел на него Кшиштоф. — Тебя, степняк, это тоже касается. Раз уж ты защищал жизнь Эвы, я и тебя пощажу. Ты уйдешь на волю вместе с московитом!

— Скажи, тебе все это зачем? — спросил его Дмитрий, насилу придя в себя от столь нежданного предложения.