Игра без козырей

– В таком случае не могли бы вы поехать туда и увидеть все собственными глазами? Пока еще есть время.

Лорду Хегборну не нравилось, когда его подталкивали к принятию решения. Выражение его лица я определил бы как откровенно неодобрительное. Больше ничего нельзя сделать, и, кроме того, есть риск, что он позвонит Рэднору и вообще отменит расследование.

– Вероятно… Я посмотрю, сумею ли найти время в понедельник, – наконец ворчливо проговорил он. – Вам удалось найти что-то конкретное в подтверждение идеи, что беды Сибери злонамеренно подстроены?

– Еще нет, сэр.

– На мой взгляд, предположение несколько искусственное, – раздраженно сказал он. – Помните, я говорил об этом с самого начала. Если вы в ближайшее время не найдете что-то… Расследование обходится дорого, вы же знаете.

Проходивший мимо стюард отвлек его, сообщив о другой неотложной проблеме, и лорд Хегборн ушел, не закончив разговора. Я мрачно размышлял о том, что неприятная особенность этого дела – полное отсутствие данных любого рода. А если и попадаются косвенные улики, то построить на них что-либо невозможно.

Джордж все еще не нашел ни единого слабого места в репутации Говарда Крея, а бывший сержант Картер освободил Болта от возможных подозрений. Чико вернулся из Сибери вообще с пустыми руками.

Мы встретились с ним утром в офисе перед тем, как я поехал в Кемптон.

– Ничего, – сообщил Чико. – У меня уже мозоли на языке, я стучался в каждую дверь вдоль дороги. Мрак, ни единой вспышки. Все уверены, что участок дороги, пересекающей ипподром, в момент аварии не был закрыт. Но там и движение небольшое. Я посчитал, скорость в среднем сорок миль в час. Но все равно темная история: никто из соседей не заметил, что там произошло. Так не бывает.

– Кто-нибудь видел цистерну до того, как она перевернулась?

– Там постоянно ездят цистерны. Несколько человек пожаловались мне. Но именно эту никто не видел.

– Но почему такое совпадение: авария произошла в таком месте и в такое время, чтобы ущерб был максимальным? И водитель упаковал вещи и уехал несколько дней спустя, не оставив адреса.

– Ну… – Чико задумчиво дернул себя за ухо. – Я не нашел никаких следов, чтобы кто-то нанимал подъемный механизм. И никто в этих маленьких бунгало не видел, чтобы такая машина проезжала по дороге. Они видели кран, который приехал уже после аварии поднимать цистерну.

– Что насчет дренажных сооружений?

– Никаких дренажных сооружений, – хмыкнул Чико. – Пусто.

– Хорошо.

– Что ты имеешь в виду?

– Если бы ты нашел на картах, что там когда-то были какие-то дренажные канавы, несчастья во время скачек можно было бы считать просто случайностями. А так эти ямы похожи на ловушки для тигров.

– Кто-то ночью поработал лопатой? Ловкий ход.

– Да. – Я нахмурился. – Эти ямы подготовили задолго до скачек, чтобы земля осела и линия траншей не была заметна.

– И сверху их накрыли достаточно хорошо, чтобы трактор не провалился, – добавил Чико.

– Трактор?

– Там вчера трактор тянул прицеп с отравленной землей.

– Ах да, конечно. Покрытие должно быть крепким, чтобы выдержать трактор. Но ноги лошади сильнее давят на землю. Ее вес не распределен, как у трактора, по всей длине, а сосредоточен в четырех точках.

– Верно!

– Замена почвы идет быстро? – спросил я.

– Ты шутишь.

Ужасное настроение. Самый скверный день. Во-первых, нерешительность лорда Хегборна. Кроме того, все без конца разглядывали меня, потому что я выполнил обещание, данное Занне Мартин. Жалость, любопытство, удивление, неловкость, отвращение – слишком много для одного дня. Я пытался воспринимать некоторые из этих проявлений человеческого интереса к моему уродству как плохое воспитание или бестактность, но от этого мне легче не становилось. Я ругал себя за идиотскую чувствительность, но и это не помогало. «Если мисс Мартин не выполнит свою половину уговора, я задушу ее», – горестно думал я.

Ближе к концу этого ужасного дня мы с Марком Уитни пошли выпить в бар возле верхних трибун.

– Значит, вот это ты всегда прятал в кармане и перчатках? – спросил он.

– Да.

– Тяжелая штуковина, – проговорил он.

– Боюсь, ты прав.

– Еще болит?

– Если ударюсь. И ноет иногда.

– Хм, – сочувственно произнес Марк. – У меня лодыжка тоже ноет. Это суставы. Их можно заштопать, но они никогда не дают забыть о себе. – Он усмехнулся. – Выпьем еще? Время есть. Моя лошадь бежит только в пятом заезде.

Мы заказали еще раз бренди, поговорили о лошадях, и я подумал, как бы хорошо было, если бы все были похожи на Марка Уитни.

– Марк, – сказал я, когда мы возвращались к весовой, – ты не помнишь, перед тем как продали Данстейбл, там тоже случались разные аварии?

– Давно это было. Надо подумать. – Он помолчал. – Конечно, последние год-два дела там шли неважно, посещаемость упала, и у них не хватало денег на ремонт.

– А какие-нибудь серьезные катастрофы?