Игра души

Он поднялся и принялся ходить из угла в угол по всей квартире, перебирая в голове различные варианты. Затем переворошил содержимое ящиков письменного стола и наконец нашел, что искал, – диктофон. Профессор порылся в шкафу и достал оттуда черный рюкзак. Когда-то в этом рюкзаке он носил бухгалтерские документы, которыми его снабжали административные работники, желающие заявить о каком-либо нарушении публичных компаний. Джим положил в рюкзак диктофон, черную записную книжку, пару ручек и несколько печатных статей о Джине. Он собирался пройти по маршруту Джины, словно это как-то могло помочь ему сдвинуться с мертвой точки. Закинув рюкзак на плечи, он почувствовал груз безнадежных поисков.

Профессор нервничал, но вместе с тем его охватило воодушевление. Ему пришло в голову, что, возможно, Мирен появилась сейчас, чтобы подтолкнуть его вернуться к тому, кем он был на самом деле. Иногда на своем пути мы встречаем людей, которые помогают нам не сойти с него, и несмотря на то, что они уходят, мы можем только с благодарностью оглядываться назад. Профессор Шмоер любил преподавать, но ничто не могло заставить его чувствовать это сладкое покалывание нервов, когда он стучал в дверь и один за другим запускал свои непростые вопросы в человека, который никак не ожидал увидеть его на пороге.

Он вышел на улицу и зашел в «Дели» с более серьезным видом, чем обычно.

– Как всегда, один латте? – спросил продавец-пакистанец, уже взяв большой картонный стаканчик.

– Да, но без сиропа.

– Сели на диету?

– Нет, – серьезно ответил Джим. – Встаю на новый путь.

Глава 27

Гарлем

Ночь 25 апреля 2011

Мирен Триггс

Нет ничего больнее, чем, не понимая того, погружаться в непрерывный круг ошибок, из которого невозможно выбраться.

Я уже успела забыть, как это сладко – чувствовать, что представляешь угрозу. Знать, что никто не может тебя ранить и что ты вся покрыта шипами. Если ты бесстрашно идешь по улицам такого города, как Нью-Йорк, – вероятно, ты сама внушаешь страх остальным. Я вышла из дома с залитым слезами лицом. Я рыдала из-за того, что не могла позволить кому-то любить себя. Одна часть меня боролась с любым признаком нежности, в то время как другая нуждалась в заботе, чтобы не лишиться рассудка окончательно.

Голова все еще болела после удара камнем, и я не хотела думать или, вернее, сделала вид, что не замечаю, куда именно направляются мои длинные решительные шаги, устремленные к северу города. Я шла более часа, избегая главных улиц и переходя на противоположную сторону дороги каждый раз, когда замечала впереди банкомат, чтобы не попасть в поле зрения камер. На протяжении всего пути из моей головы не выходили слова моей мамы о бабушке, которая смогла снова завоевать свое счастье и заново построить свою жизнь, несмотря на то, что на протяжении стольких лет терпела побои от человека, который должен был любить ее.

Бабушка стала для меня далеким маяком на другой стороне бухты, ярким лучом света, указывавшим путь вперед. Однако между нами была едва различимая, но все же очевидная разница: дедушка был мертв, а мои обидчики, по крайней мере двое из них, уселись в моем мозгу на кресла из моих слез и с аппетитом уплетали попкорн, внимательно следя за тем, как созданное ими чудовище пожирало меня изнутри. И я нашла только один выход.

Перед тем как выйти из дома, задыхаясь от боли и собственного бессилия, я надела черную толстовку и нашла на дне ящика с колготками свой пистолет – девятимиллиметровый «Глок», который купила несколько лет назад и так и не зарегистрировала. Сжав его рукоять, я поняла, что это ошибка. Однако эта ошибка была из тех, свершение которых человек откладывает, медля с решением, до самого критического момента. Но теперь я должна встретиться с ним лицом к лицу. Таких ошибок невозможно избежать: если ты хоть раз подумал об этом поступке, ты уже не станешь прежним. И я не могла больше это терпеть. Я должна все изменить или продолжить бороться с одиночеством.

Я чувствовала себя совершенно разбитой, но в то же время от злости меня била нервная дрожь. Меня наполняли противоречивые чувства. Я знала, что от прежней веселой, улыбчивой и беззаботной Мирен не осталось и следа.

Наконец я поняла, что стою перед домом номер шестьдесят на 123-й улице. Это было трехэтажное здание красноватого оттенка, на нижнем этаже располагался универсальный магазин «Best Grocery NYC». Магазин не работал: черная решетка, которая наверняка скрипела при движении, была опущена. Вокруг никого не было видно. По дороге в южном направлении проезжали редкие машины. Они двигались плавно и спокойно, что лишний раз доказывало, что стояла уже глубокая ночь и водители предпочли бы лежать в своих кроватях. Я же не могла и думать о сне.