Игра Эндера

— Извечная нелюбовь к материальным благам. У вас появилась весьма неприятная обрюзглость и полнота. Это что — прожорливый аскетизм? Какое противоречие.

— Когда я нервничаю, то все время ем. Наверное, когда вы нервничаете, вы пускаетесь в замысловатые разглагольствования.

— Вы мне нравитесь, полковник Графф, я думаю, мы сработаемся.

— Если честно, меня это не слишком заботит, адмирал Чамранагер. Я здесь исключительно ради Эндера, а не ради вас.

* * *

Эндеру не понравился Эрос с того момента, как он вышел из барки. Еще на Земле, среди ровных как зеркало полов он чувствовал себя очень неуютно. Эрос показался ему совсем безнадежным. Он представлял собой горбатую гору, которая в самом своем узком месте не превышала шести с половиной километров. Вся поверхность планеты использовалась лишь для поглощения солнечного света и превращения его в разные виды энергии. Люди жили в гладкостенных комнатах, связанных между собой туннелями, что и составляло весь интерьер астероида. Жизнь в замкнутом пространстве не угнетала Эндера — все, что беспокоило его, — это весьма ощутимый наклон полов туннелей. Они неизбежно шли с креном вниз. С самого начала Эндеру с трудом удавалось сохранять вертикальное положение во время ходьбы. А особенно тяжело было шагать по туннелю, ведущему вдоль узкого перешейка горы. Не помогало и то, что гравитация была уменьшена до половины земной — иллюзия, что он вот-вот упадет, не покидала его.

Кое-что угнетающее оказалось и в пропорциях комнат — потолки были слишком низкими по сравнению с площадью комнат, туннели слишком узкими. Все выглядело крайне неудобным.

Однако, хуже всего — приходилось мириться с огромным количеством людей. У Эндера совсем стерлись из памяти земные города. По его мнению самым оптимальным было количество людей в Школе Баталий. Там он знал в лицо каждого, кто учился. Здесь, внутри горы, ютились десять тысяч человек. Но толп не было, многолюдно оказывалось лишь в местах обитания и машинных залах. Особенно беспокоило Эндера то, что он постоянно находился среди незнакомых людей.

Они не позволяли ему не только ближе сойтись, но и познакомиться с ними. Он встречался и с другими учащимися Школы Командующих довольно часто. Но несмотря на то, что он регулярно посещал лекции, в памяти у него оставались лишь одни лица. Он мог посещать ту или иную лекцию, но там с ним занимался то один педагог, то другой, иногда ему в помощь давали старших учащихся. Но они помогали ему, учили, чему могли, и тут же бесследно исчезали. Питался он зачастую один или в компании полковника Граффа. Отдушиной был лишь гимнастический зал, но и там он редко встречал дважды одних и тех же людей.

Он понял, что они снова изолировали его, однако теперь не с целью заставить остальных ненавидеть его, а для того, чтобы не дать ему завести друзей. Он и так вряд ли мог легко сейчас сойтись с ними — за исключением Эндера, почти все учащиеся были юношами.

Поэтому Эндеру ничего не оставалось, как углубиться в учебу и отдать ей все силы. В результате он быстро осваивал новые знания. Навигацию и военную историю он впитывал как губка воду; абстрактная математика и теория вероятности показались ему чуть сложнее. Но с какими бы он проблемами не сталкивался, он умело пользовался своими навыками и полагался на свой гений. Он скоро понял, что его интуиция всегда оказывается более гибкой, чем расчеты и планирование — он часто сразу мог предположить верное решение, на доказательство которого впоследствии тратил не один час.

Единственным светлым пятном в его жизни стал симулятор. Он располагал наиболее совершенными видеоиграми, в которые ему доводилось играть. Шаг за шагом студенты и учителя обучали его, как использовать симулятор. Сначала, еще не ведая внушающей страх магии игры, он играл лишь на тактическом уровне, управляя единственным истребителем, ведущим последовательные маневры по обнаружению и уничтожению врага. Компьютер, контролирующий врага, вел хитрую и сильную игру, и какую бы тактику не придумывал Эндер, компьютер оборачивал ее против него уже в следующую секунду.

Игра велась в голографическом режиме, где его истребитель представлял собой маленькую световую точку. Враг был тоже представлен световой точкой, но другого цвета. Они плясали, выделывали хитроумные маневры в десятиметровом кубическом пространстве. Средства управления открывали перед ним широкие возможности. Он мог вращать дисплей в любом направлении, а значит наблюдать под любым углом зрения. Он перемещал центр видения таким образом, что поединок то отдалялся, то приближался к нему.