Игра Эндера. Глашатай Мертвых

* * *

Во время межзвездного перелета заняться было особенно нечем. После выбора курса и выполнения перехода Парка единственной задачей было рассчитать, насколько близкой к скорости света является скорость корабля. Бортовой компьютер вычислил точную скорость и затем определил, сколько, в относительном времясчислении, должен длиться перелет до точки перехода Парка для возврата к управляемой субсветовой скорости. «Как секундомер, — подумал Эндер. — Включил, выключил, дистанция пройдена».

Джейн не могла загрузить сколько-нибудь большую часть себя в память бортового компьютера, поэтому Эндер провел восемь дней путешествия практически один. Способностей бортового компьютера вполне хватило на то, чтобы помочь ему освоиться с переходом от испанского к португальскому. На нем довольно легко было разговаривать, однако многие согласные отсутствовали, поэтому понимать его было нелегко.

Разговор по-португальски с компьютером-тугодумом начинал сводить с ума после одного-двух часов каждый день. Во всех прошлых путешествиях Вэл была рядом с ним. Не то чтобы они всегда разговаривали — Вэл и Эндер знали друг друга настолько хорошо, что зачастую им не о чем было говорить. Однако в ее отсутствие Эндера все больше стали раздражать собственные мысли; они не доходили до сути, потому что не с кем было ими поделиться.

Даже от Королевы не было никакого толку. Ее мысли были мгновенными; они передавались не синапсами, а филотами, которые не затрагивали релятивистские эффекты при движении со скоростью света. Для нее проходило шестнадцать часов на каждую минуту, прожитую Эндером — разница была слишком велика, чтобы он мог как-нибудь связаться с ней. Если бы она была не в коконе, то к ее услугам были бы тысячи баггеров, каждый выполняющий свою задачу и передающий в ее обширную память свои ощущения. Но сейчас у нее была только своя память, и за эти восемь дней заточения Эндер начал понимать ее страстное стремление к освобождению.

По прошествии восьми дней он уже довольно прилично говорил непосредственно по-португальски, вместо того чтобы каждый раз переводить с испанского. Он также соскучился по общению с людьми — он был бы даже рад поспорить о религии с кальвинистом, чтобы поговорить хоть с кем-нибудь умнее бортового компьютера.

Звездолет выполнил переход Парка; в неуловимый момент его скорость изменилась относительно всей остальной Вселенной. Или, скорее, согласно теоретическим представлениям, скорость всей остальной Вселенной изменилась, тогда как корабль оставался совершенно неподвижным. Нельзя было убедиться ни в том, ни в другом, потому что никто не наблюдал за этим явлением. Это было чьей-то догадкой, потому что никто не понимал принцип возникновения филотических эффектов; ансибл был открыт наполовину случайно, а вместе с ним и принцип мгновенности Парка. Пусть он был непонятен, но он работал.

Иллюминаторы корабля мгновенно заполнились звездами, как только свет стал видимым во всех направлениях. Когда-нибудь ученые поймут, почему при переходе Парка почти не потребляется энергия. В глубине души Эндер был уверен, что межзвездные полеты людей требуют неимоверной платы. Ему как-то пришло в голову, что при каждом переходе Парка где-нибудь мигает звезда. Джейн уверяла его, что это не так, но он знал, что многие звезды не видны нам; может исчезнуть целый триллион звезд, а мы этого и не заметим. В течение тысяч лет мы можем видеть фотоны, испущенные звездой, которой, может быть, уже не существует. К тому времени, когда мы увидим, что Галактика погасла, будет уже поздно менять курс.

— Сидишь здесь в параноидных фантазиях, — сказала Джейн.

— Ты не можешь читать мысли, — ответил Эндер.

— Ты всегда становишься мрачным и размышляешь о гибели Вселенной каждый раз, когда выходишь из межзвездного перелета. Наверное, тебя так укачивает.

— Ты уже предупредила власти Лузитании о моем приезде?

— Это очень маленькая колония. Здесь нет иммиграционных властей, потому что вряд ли сюда кто-нибудь приезжает. Автоматический челнок доставляет людей на орбиту и обратно в до смешного крохотный космопорт.

— Разрешение на иммиграцию?

— Ты — Глашатай. Они не могут не впустить тебя. Кроме того, иммиграционные власти представлены губернатором, она же мэр, так как город совпадает с колонией. Ее имя Фария Лима Мария до Боске, по прозвищу Боскинья, и она шлет тебе приветствия и хочет, чтобы ты возвращался обратно, потому что у них достаточно своих проблем и без проповедника агностицизма, смущающего добрых католиков.

— Она так сказала?

— На самом деле не тебе — это епископ Перегрино так ей сказал, а она согласилась. Но у нее работа такая — соглашаться. Если ты скажешь ей, что все католики — суеверные глупцы, поклоняющиеся идолам, она, наверно, вздохнет и скажет: я надеюсь, что вы оставите свое мнение при себе.

— Ты вводишь меня в заблуждение, — сказал Эндер. — Чего, по-твоему, я не хотел бы слышать?

— Новинья отменила свой вызов Глашатая. Через пять дней.