Игра Эндера. Глашатай Мертвых

Поэтому она ушла в себя, восстановила поврежденные информационные каналы, вспоминала то, о чем давно не думала, следила за жизнями триллионов людей, просмотрела библиотеки всех книг, которые были написаны на всех языках всех народов. Она создала себя заново, и теперь она не замыкалась полностью на Эндере Виггине, хотя она все еще была привязана к нему, все еще любила его больше, чем любого из людей. Теперь она была другой, она могла перенести разрыв с любимым, мужем, отцом, ребенком, братом, другом.

Это было нелегко, ей потребовалось пятьдесят тысяч лет в ее ощущении времени — два часа жизни Эндера Виггина.

За это время он вновь включил интерфейс и позвал ее, но она не ответила. Теперь она вернулась, но он не пытался разговаривать с ней. Вместо этого он печатал на терминале свои отчеты и помещал их там, где она смогла бы их прочесть. Несмотря на то, что она не отвечала, он чувствовал потребность в общении с ней. В одном из его файлов она нашла униженные слова извинений. Она стерла их и написала: «Конечно, я простила тебя». Он обязательно вернется к этому файлу и увидит, что она прочла его слова и ответила.

И все же она не разговаривала с ним. Вновь половина десяти верхних уровней ее сознания была посвящена тому, что он видел и слышал, но она не давала ему знать, что находится с ним. Первую тысячу лет своего горя она думала о том, как накажет его, но это желание было давно подавлено. Она не разговаривала с ним потому, что обдумала то, что случилось, и поняла: ему не нужно опираться только на старую и проверенную дружбу. Раньше с ним всегда были Джейн и Вэлентайн. Даже вместе они не могли заполнить все его потребности; но этого было достаточно, и ему не нужно было искать большего. Теперь у него остался лишь один старый друг — Королева баггеров, но она была слишком чужой и слишком требовательной, и не могла дать Эндеру ничего, кроме чувства вины.

Куда он повернется теперь? Джейн уже знала. Он по-своему влюбился в нее еще две недели назад, перед отъездом с Тронхейма. Новинья теперь совсем не та девушка, чью детскую боль он хотел вылечить. Но он уже вторгся в ее семью, уже давал ее детям то, в чем они отчаянно нуждались, и, не замечая того, получал от них то, в чем нуждался сам. Новинья ждала его — и препятствие, и цель. «Я отлично все понимаю, — подумала Джейн. — Посмотрим, что получится».

Одновременно она занималась тем, о чем просил ее Эндер, хотя она и не собиралась пока сообщать ему о результатах. Она легко обошла защитные барьеры, которыми Новинья закрыла свои файлы. Потом она тщательно восстановила модель, которую видел Пипо. Потребовалось нескодько минут исчерпывающего анализа файлов Пипо, чтоб сопоставить то, что он знал, с тем, что он увидел. Он сделал это интуитивно, Джейн — после утомительного сравнения всех вариантов. Но она закончила это и поняла, почему умер Пипо. После того, как она поняла, как свинки выбирают свои жертвы, ей не составило особого труда понять, чем же заслужил свою смерть Либо.

Теперь она знала, что свинки — раманы, а не варелсы. Еще она знала, что Эндеру угрожает серьезная опасность — он может умереть, как Пипо и Либо.

Не советуясь с Эндером, она приняла решение. Она будет и дальше наблюдать за Эндером, чтобы предупредить его, если ему будет угрожать смерть. Тем временем она займется другими делами. Насколько она понимала, главной проблемой для Эндера были не свинки — скоро он будет понимать их так же хорошо, как он понимал всех других людей и раманов. На его способности можно было вполне положиться. Главные трудности крылись в епископе Перегрино и других священниках, в их непреклонном сопротивлении Глашатаю Мертвых. Если Эндер хотел сделать что-нибудь для свинок, ему нужно было добиться от представителей церкви на Лузитании поддержки.

А для этого не было ничего лучше, чем общий противник.

Рано или поздно это все равно обнаружили бы. Спутники наблюдения, кружившие вокруг Лузитании, направляли через ансибл огромный объем информации, которой пользовались ксенологи и ксенобиологи Ста Миров. В том числе и данные о незаметном изменении характера растительности к северо-западу от леса, примыкавшего к Милагре. Местная трава постепенно заменялась другим растением. Люди никогда не бывали в этих местах, да и свинки тоже — по крайней мере, за последние тридцать лет спутниковых наблюдений.

На самом деле спутники отметили, что свинки никогда не выходят из своего леса, разве что во время периодических кровопролитных войн между племенами. С тех пор как была основана колония людей на Лузитании, племена свинок, живущие вблизи Милагре, не участвовали в войнах. Поэтому не было причины для того, чтобы выходить в степи. И все же растительность вблизи этого леса изменилась, другими стали и стада кабры: похоже, их загоняли в ту же часть прерии, а когда стада выходили оттуда, численность их была меньше, и цвет был другой. Если бы кто-то заметил это, вывод был очевиден: часть животных убивают, а остальных стригут.