Игра Эндера. Глашатай Мертвых

МИРО: Свинки говорят, что они мужчины, но мы только делаем вид, что верим им.

УАНДА: Зачем им лгать?

МИРО: Понимаю, ты молода и наивна — у них не хватает кое-какого оборудования.

УАНДА: Я все-таки сдавала физическую антропологию. Но кто сказал, что они делают это так же, как и мы?

МИРО: В общем-то да (если уж говорить об этом, МЫ совсем этого не делаем). Мне кажется, я понял, где у них половые органы. Вот эти шишечки на животе, где шерсть светлая и тонкая.

УАНДА: Это рудиментарные соски. Даже у тебя они есть.

МИРО: Вчера я видел Потса и Листоеда, правда, метров с десяти, так что видно было не очень хорошо. Но я видел, как Потс гладил живот Листоеда, и мне кажется, что эти шишечки набухли.

УАНДА: А может быть, и нет.

МИРО: Но одно я точно видел: его живот был влажным, блестел на солнце. И Листоеду это нравилось.

УАНДА: Это извращение.

МИРО: Почему? Они же все холостяки? Они уже взрослые, но их так называемые жены не посвятили их в радости отцовства.

УАНДА: Мне кажется, что просто сексуально озабоченный зенадор проектирует свои проблемы на поведение свинок.

— Маркос Владимир (Миро) Рибейра фон Хессе и Уанда Кенхатта Фигейра Мукумби, Рабочие записи, 1970:1:4:30

* * *

На поляне было очень тихо. Миро сразу почувствовал, что что-то не так. Свинки ничего не делали. Просто стояли или сидели. И очень тихо, почти не дыша. Глядя в землю.

Кроме Хьюмэна, который вышел из леса позади них. Медленно и неуклюже он обошел их. Миро почувствовал, как локоть Уанды уперся ему в бок, но не смотрел на нее. Он знал, что она в этот момент думает о том же: «Может быть, сейчас они нас убьют, как Пипо и Либо?».

Хьюмэн пристально рассматривал их несколько минут. Они уже начали нервничать. Но Миро и Уанда были дисциплинированными. Они ничего не говорили и даже сохранили на лицах то расслабленное и ничего не означающее выражение, которое они вырабатывали несколько лет. Искусство ничего не сообщать было первым, которому они должны были научиться, прежде чем Либо позволил им выйти с ним. До тех пор, пока их лица не превратятся в маски, чтобы даже при сильном эмоциональном напряжении ничего не выдать, им нельзя было встречаться со свинками. Правда, пользы от этого было немного: Хьюмэн слишком умело превращал умолчания в ответы, извлекал правду из пустых фраз. Без сомнения, даже их полная неподвижность выдавала страх, но из этого круга нельзя было вырваться. Все что-то означало.

— Вы солгали нам, — сказал Хьюмэн.

«Не отвечай ничего», — подумал Миро, и Уанда молчала, словно услышала. Скорее всего, она пыталась передать ему то же сообщение.

— Рутер говорит, что Глашатай Мертвых хочет встретиться с нами.

Эта черта свинок была просто невыносимой. Когда им хотелось сказать что-нибудь бессмысленное, они обязательно ссылались при этом на мертвых, которые никак не могли этого сказать. Без сомнения, это был религиозный ритуал: пойти к тотемному дереву, задать вопрос и лежать, разглядывая листья или кору, пока не получишь нужного ответа.

— Мы не говорили, что он не хочет, — ответил Миро.

Дыхание Уанды участилось.

— Вы говорили, что он не придет.

— Верно, — сказал Миро, — не придет. Он должен подчиняться закону, как и все мы. Если бы он попробовал пройти через ворота без разрешения…

— Это ложь.

Миро умолк.

— Это закон, — спокойно сказала Уанда.

— Законы иногда нарушаются, — сказал Хьюмэн. — Вы могли бы привести его сюда, но не делаете этого. Все зависит от того, приведете ли вы его сюда. Рутер говорит, что Королева не даст нам ничего, если Глашатай не придет сюда.

Миро подавил свое нетерпение. Королева! Разве он не говорил свинкам много раз, что все баггеры погибли. Мало того, что мертвый Рутер разговаривает с ними, теперь еще и Королева. Со свинками было бы намного легче работать, если бы они не получали указаний от мертвых.