Игра Эндера. Глашатай Мертвых

Епископ медленно кивнул головой. Глашатай сделал чудовищное дело, открыв эти секреты всему городку. Лучше было бы рассказать их в исповедальне. И все же Перегрино почувствовал всю силу того, что все вновь открыли этих людей, которых как будто знали, и открывали их снова, и снова. И с каждым новым поворотом истории они должны были заново узнать и себя, потому что и они были частью этой истории, потому что сталкивались с этими людьми сотни, тысячи раз, не понимая, кто это был. Это было страшно и болезненно, но оставляло странное чувство покоя. Епископ наклонился к секретарю и прошептал: «По крайней мере, тут не останется места для сплетен — все секреты открылись».

— Всем людям в этой истории было больно, — сказал Глашатай. — Все они принесли жертвы ради людей, которых любили. И вы — слушая меня сегодня, вы тоже причинили боль. Но помните: жизнь Маркао была жестокой и трагичной, но он мог прекратить свой договор с Новиньей в любое время. Он предпочел остаться. Он находил в этом какую-то радость. А Новинья — она нарушила законы, которые скрепляют наше общество. И она понесла наказание за это. Церковь никогда не требовала искупления более ужасного, чем то, которое она наложила на себя. И если вы думаете, что она заслуживает немножко жестокости от вас, вспомните: все это она делала с одной целью — не допустить, чтобы свинки убили и Либо.

И эти слова оставили в их сердцах пепел.

Ольгадо встал и подошел к матери, присел рядом с ней, обнял ее. Эла сидела рядом и плакала. Подошла Куара и встала перед матерью, глядя на нее с благоговением. Грего спрятал лицо в коленях матери и тоже плакал. Те, кто был близко, могли слышать его слова: «Todo papai е morto. Nao tenho nem papai». (Все мои папы умерли. У меня нет больше ни одного папы.)

Уанда стояла в начале аллеи, в которую она и ее мать ушли перед тем, как рассказ закончился. Она искала Миро, но его уже не было.

Эндер стоял за трибуной, глядя на семью Новиньи, жалея, что не может сделать ничего для того, чтобы облегчить их боль. После Рассказа всегда было больно, потому что Глашатай Мертвых ничего не делал, чтобы смягчить истину. Правда, нечасто люди вели такую лживую жизнь, как Маркао, Либо и Новинья; нечасто шок был таким сильным, вскрывалось столько информации, которая заставляла людей пересмотреть свое представление о тех, кого они знали и любили. Эндер прочел в лицах, которые смотрели на него, когда он говорил, что сегодня он причинил много боли. Он почувствовал это сам, как будто они передали свое страдание ему. Бруксинья была удивлена больше других, но Эндер знал, что не ей было хуже всех. В этом положении были Миро и Уанда, которые до этого полагали, что знают, что их ожидает в будущем. Но Эндеру и раньше приходилось ощущать боль других людей, и он знал, что раны, нанесенные сегодня, затянутся намного быстрее, чем старые. Может быть, Новинья этого еще не понимала, но Эндер снял с ее плеч груз, который был слишком тяжел для нее.

— Глашатай, — позвала мэр Боскинья.

— Да, мэр, — откликнулся Эндер. Он не любил разговаривать с людьми сразу после выступления, но привык, что всегда кто-то хотел поговорить с ним. Он выдавил из себя улыбку. — Пришло намного больше людей, чем я ожидал.

— Для большинства из них это лишь момент, — сказала Боскинья, — они забудут об этом к утру.

Эндер с неудовольствием встретил это.

— Только если ночью случится что-то эпохальное, — заметил он.

— Конечно. Впрочем, с этим все в порядке.

Только теперь Эндер понял, что она была очень расстроена, с трудом сдерживала себя. Он взял ее под локоть, обнял за плечи другой рукой; она с благодарностью прислонилась к нему.

— Глашатай, я пришла извиниться. Ваш корабль реквизирован Межзвездным Конгрессом. Это не имеет отношения к вам. Здесь было совершено преступление, такое ужасное, что преступники должны быть отправлены на ближайший мир, Тронхейм, для суда и наказания. Вашим кораблем.

Эндер на секунду задумался.

— Миро и Уанда.

Она посмотрела на него острым взглядом.

— Вы не удивлены.

— К тому же я не допущу их отправки.

Она отстранилась.

— Не допустите?

— Я догадываюсь, в чем их обвиняют.

— Вы были здесь только четыре дня и уже знаете то, о чем я и не подозревала?

— Иногда правительство узнает последним.

— Позвольте мне сказать вам, почему вы отпустите их, почему все мы отпустим их для участия в суде. Потому что Конгресс уничтожил наши файлы. Память компьютеров пуста, за исключением нескольких рудиментарных программ, которые управляют энергоснабжением, водопроводом, канализацией. Завтра мы не сможем работать, потому что у нас не хватит энергии для того, чтобы работали заводы, шахты. Меня сняли с моего поста. Теперь я всего лишь заместитель начальника полиции, и мои обязанности заключаются в том, чтобы следить за выполнением указаний комитета по эвакуации Лузитании.

— Эвакуации?

— Лицензия колонии аннулирована. Они посылают корабли для того, чтобы забрать нас всех. Все следы человека должны быть уничтожены. Даже могильные плиты на кладбищах.