Игра Эндера. Глашатай Мертвых

— Видишь, в кого я превратился? — мягко сказал Эндер. — Даже ты боишься меня. — И он с такой нежностью прикоснулся к ее щеке, что ей захотелось заплакать. Этот жест напомнил Вэлентайн, каким нежным ребенком он был когда-то. Она помнила это мягкое и невинное прикосновение его пухлой детской руки.

— Нет, я не боюсь.

И в этот момент это было правдой.

— Значит, будешь.

«Нет, не буду».

— Ты весь скукожишься, если будешь так долго сидеть в воде. Или тебя проглотят акулы.

Он улыбнулся:

— Акулы уже давно научились оставлять меня в покое.

Но он все-таки решил взобраться на плот. Плот накренился, зачерпнул воды, и спине Вэлентайн стало мокро и холодно.

— Эндер, Питер полон решимости добиться своего. Он достаточно умен, чтобы ждать столько, сколько потребуется. И он всегда будет стремиться к тому, чтобы завоевать власть, если не сейчас, так позже. Я до сих пор не могу решить, хорошо это или плохо. Питер бывает жестоким, но зато ему известно, как взять и удержать власть. И есть все признаки того, что, как только война с чужаками закончится или даже раньше, мир снова может быть ввергнут в хаос, как это случилось перед Первым Нашествием, когда Варшавский Договор отправился в поход за Мировым Господством. И если они попытаются это повторить…

— В этом случае даже Питер мог бы стать лучшей альтернативой.

— Ты открываешь в себе разрушителя, Эндер. И я тоже. Так что Питеру не удалось сохранить свою монополию в этой области, что бы ни думали по этому поводу специалисты по тестам. Но и в Питере есть что-то от созидателя. В нем нет доброты, но он больше не стремится разрушить любую хорошую вещь на своем пути. И как только начинаешь понимать, что власть всегда достается только тем, кто ее жаждет, то сразу же начинаешь понимать и то, что среди жаждущих этой власти есть такие, кто намного хуже Питера.

— С такими рекомендациями я, возможно, и сам проголосую за него.

— Иногда все кажется таким глупым: четырнадцатилетний мальчишка и его сестра, еще ребенок, обсуждают возможные пути достижения Мирового Господства.

Она сделала безуспешную попытку рассмеяться, но было совсем не смешно.

— Но ведь мы не обычные дети, не так ли? Все трое.

— А тебе никогда не хотелось быть самой обыкновенной девчонкой?

Она попыталась представить себя похожей на других девочек в классе. Попыталась представить жизнь, в которой не было ответственности за судьбу мира.

— Это было бы слишком скучно.

— Я так не думаю. — И он растянулся на плоту с таким видом, будто бы мог вот так пролежать на воде всю свою жизнь.

Он сказал правду. В Боевой школе с ним произошла какая-то метаморфоза. Было совершенно ясно одно — он растратил там свое честолюбие. Он и в самом деле не хотел покидать это согретое солнцем озеро.

«Нет, — вдруг поняла она. — Нет, он только думает, что не хочет отсюда уезжать. Но в нем слишком много от Питера. Или от меня. И никто из нас троих не смог бы быть счастлив достаточно долгое время, ничего не делая. А может быть, просто любой из нас не может жить в компании, состоящей только из него самого».

Поэтому она снова занялась прощупыванием его слабых мест:

— Назови единственное имя, которое знает весь мир.

— Майзер Рэкхэм.

— А что, если ты выиграешь следующую войну, как это сделал Майзер?

— Майзер Рэкхэм оказался везунчиком. Он был в резерве. Никто в него не верил. Он просто оказался в нужном месте в нужное время.

— Представь себе, что тебе это тоже удалось. Представь, что ты победил чужаков, и твое имя так же знаменито, как и имя Майзера Рэкхэма.

— Пусть знаменитыми будут другие. Питеру хочется стать знаменитым. Пусть он и спасает мир.

— Я говорю не о славе, Эндер. И не о власти. Я говорю о случайностях, о таких случайностях, как с Майзером Рэкхэмом, который стал тем человеком, который оказался под рукой человечества, когда надо было остановить чужаков.

— Если я здесь, то я не могу быть там. Найдется кто-нибудь еще. Пусть с ним и происходит эта случайность.

Этот тон усталой беспечности привел ее в бешенство:

— Я говорю о моей жизни, ты, эгоцентричный ублюдок.

Если ее слова каким-то образом и задели его, то он этого не показал. Он продолжал лежать на плоту с закрытыми глазами.

— Когда ты был маленьким и Питер мучил тебя, скажи спасибо, что я не сидела в стороне, дожидаясь, когда придут папа с мамой и спасут тебя. Им и в голову не приходило, как опасен Питер. Я знала, что у тебя монитор, но и их я тоже не ждала. Знаешь, что Питер обычно делал со мной за то, что я не давала ему мучить тебя?

— Заткнись, — прошептал Эндер.

Она видела, что его бьет дрожь, и знала, что причинила ему настоящую боль. Почти так же, как Питер, она смогла найти его слабое место и ударить прямо по нему. Она замолчала.

— Я не смогу побить их, — мягко сказал Эндер. — Когда-нибудь я буду там, как Майзер Рэкхэм, и все будет зависеть только от меня, а я буду не в состоянии это сделать.

— Если это не удастся тебе, то этого не сможет сделать никто. Если ты не сможешь их победить, это значит, что они заслужили победу, потому что они сильнее и лучше нас. В этом не будет твоей вины.

— Скажешь это мертвым.

— Но если не ты, то кто?