Игра на двоих (СИ)

Страшная догадка пронзает мое сознание. Закатав рукава рубашки, замечаю, что это далеко не единственные отметины: локти и плечи девчонки испещрены такими же царапинами. Некоторые уже успели зажить, другие совсем свежие, разве что не кровоточат. Резко поднявшись и бросив ее куртку на стоящее рядом кресло, наклоняюсь над подопечной и отворачиваю края длинных джинсов. Та же картина — все ноги изрезаны острым ножом. Кое-где виднеются застывшие пятна крови. Почти не понимая, что делаю, приподнимаю нижнюю часть рубашки. Торчащие ребра, впавший живот и все те же кровавые порезы. Расстегиваю верхние пуговицы рубашки, обнажая шею. Выпирающие ключицы, бледная, почти прозрачная кожа, сквозь которую видны все до единой вены и снова множество ран. Все тело Эрики в синяках, кровоподтеках, порезах и ссадинах — ничуть не лучше, чем после Арены.

В ужасе от увиденного, падаю в кресло и, едва сдерживая крик, прижимаю ладони к лицу. Девчонка не собиралась совершать самоубийство. Все, что я видел сейчас — ее способ уйти от реальности. Я смог уберечь подопечную от алкоголя и морфлинга, но, как всегда, недооценил ее фантазию и сообразительность. У нее далеко не все в порядке, как мне казалось раньше, когда я ждал ее, но она не приходила. Я совершенно забыл о том, что не у меня одного слишком сильно развиты чувства собственного достоинства и гордости. Она бы в конце концов истекла кровью, но не пришла бы ко мне, как обычно, не желая показаться слабой. Похоже, мне еще предстоит объяснить ей, что быть сильным совсем не значит уметь справиться со всем в одиночку. Что иногда признать собственное поражение и попросить помощи у близкого человека не означает быть слабым. Я научу ее всему этому. Если она, конечно, захочет. Хотя, готов признать, ей есть с кого брать пример в своем упрямстве и нежелании обращаться за советом к кому бы то ни было.

Постепенно бледность исчезает, и кожа Эрики приобретает нормальный цвет. Дыхание замедляется, становится глубоким и ровным. Я ни на секунду не отрываю взгляд от лица подопечной, а потому не слежу за часами и не знаю, сколько времени проходит, прежде чем девчонка глубоко вздыхает и медленно приоткрывает глаза. Я уже готов стремительно подняться с кресла и броситься к ней, но что-то мешает мне, сковывает мои движения и заставляет остаться на месте. Внезапный холод пробирает до костей и почти мгновенно окутывает мое сердце. Смотрю на нее и боюсь поверить тому, что вижу. То пламя, придававшее ей сил в Капитолии, а также вернувшее меня к жизни, погасло. Теперь в мертвых, остекленевших глазах Генриетты я вижу лишь пустоту и ледяное безразличие. Может, мне и удалось спасти ее тело, только удержать душу я, кажется, не успел.

========== Глава 19. Там, где сердце ==========

Нет, это далеко не все. Сознание возвращается, и я слышу звуки: шум шагов, свист чайника, стук дождя по стеклу, собственное дыхание и чей-то сдавленный вздох, стоит мне чуть шевельнуться. Отвыкшие от света глаза пронзает резкая боль: мой взгляд падает на камин, в котором пляшут ярко-красные язычки пламени. Насквозь промокшая одежда липнет к замерзшему телу, затекшая шея ноет от малейшей попытки найти более удобное положение. Продолжая прислушиваться к собственным ощущениям, замечаю, что прежней боли нет — ни в голове, ни в сердце. Ее нет даже в тех многочисленных ранах, которые я сама нанесла себе острым ножом. Только пустота и равнодушие — холод, сырость и свет, бьющий в глаза, кажутся мелочью, не стоящей внимания. В теле ощущается легкость, словно меня здесь нет, словно еще мгновение, и я исчезну, вернувшись туда, откуда пришла.

Непривычная, неестественная, неживая — она опустошает меня, заставляет оставаться неподвижной, не реагировать на внешний мир. Пустота целиком и полностью владеет моим телом и разумом, подчиняя себе все потребности, желания и эмоции. Мне не хватает чего-то важного; я чувствую себя как живой мертвец: форма — тело — все еще здесь, но содержания — души — не стало. Осталась лишь оболочка: тот, кто отважится заглянуть внутрь, увидит темную, бездонную пропасть. И нет сил бороться с этим чувством опустошенности, которое медленно поглощает меня, все глубже затягивая в холодный омут вечного мрака,

Приложив огромные усилия, стараюсь обратить внимание на то, что происходит вокруг. Я явно не в лесу: камин, снятая обувь, подлокотник дивана под головой — тогда где? Чуть приподняв голову, пытаюсь осмотреться, но в то же мгновение откидываюсь обратно на диван: перед глазами снова прыгают темные точки, комната начинает кружиться. Лишившись зрения, рассчитываю на слух и прислушиваюсь, надеясь уловить хоть что-то, что поможет понять, где я. Это не занимает много времени: очень скоро ехидный, сочащийся ядом голос возвращает меня к реальности.

— Ну, и что с тобой делать, самоубийца-неудачница?

— Оставить в покое и дать наконец завершить начатое, — не открывая глаз и не слишком задумываясь о том, что говорю, огрызаюсь я.

— Мечтать не вредно! — прикрикивает Хеймитч.