Игра на двоих (СИ)

Трибуты прячутся по углам Арены; даже профи, и те притихли, устав бегать по лесу с огромными рюкзаками с припасами наперевес и затаившись в засаде. Организаторы пока не объявили им о произошедшем изменении в правилах. Я с отвращением думаю, что с годами этих самых правил в Голодных Играх становится все меньше. Сплошные исключения, сплошные изменения, сплошной беспредел. Что будет дальше, на Третьей Квартальной Бойне? На Арену загонят все подрастающее поколение Дистриктов? Или, например, Победителей прошлых лет? Истощится ли когда-нибудь фантазия Сноу и его приспешников?

Вечером следующего дня начинаются прямые трансляции с Главной Площади каждого Дистрикта. Кто хочет пойти добровольцем на смерть? Молчание. Равнодушное, мрачное, грозное, потрясенное. Дистрикт-1. От раздавшегося в первых рядах издевательского смеха кровь стынет в жилах. Они верят в своих трибутов и ждут, когда придет их — и только их — час. Дистрикт-11. Кто пожертвует собой ради жизни маленькой Руты? Тишина. Только ветер завывает где-то вдали, меж молодых деревьев, выращенных ее руками. Дистрикт-12. Не делай этого. Ты — не то чудо, которое могло бы ее спасти. Твоя смерть будет напрасной и принесет только боль единственному оставшемуся в живых члену семьи. Я прекрасно знаю, с кем мне предстоит столкнуться вечером в нашем пентхаусе под крышей Центра Подготовки. Я вижу, как Китнисс Эвердин поднимается по широким каменным ступенькам навстречу протянувшей руку Эффи и, глядя прямо в объектив камеры, называет себя добровольцем.

Я уже ненавижу эту глупую девчонку, готовую вот так легко расстаться с жизнью ради другого, пусть и близкого, человека. Все те немногие теплые чувства, которые я испытывала к Примроуз, испаряются. Остается лишь зависть. Я до боли в сердце завидую ей, ведь, окажись на ее месте, на сцену не вышел бы никто. Старый друг Китнисс Гейл бросается за девушкой, но она толкает его назад, в руки младших братьев и сестер, а Эффи чуть дрогнувшим голосом напоминает, что доброволец может быть только один. Как и Победитель.

— Что будем делать, Хейм?

— Менять наши планы, — скрипя зубами от злости отвечает напарник. — Всех троих вытащить не получится, но вот парочку… Можно попробовать. Вопрос — на кого ставить? Любовь или семья?

Усмехнувшись, я мысленно ставлю все на Кориолана Сноу. Раз за разом ему удается выиграть. Следующий ход — за нами.

Как одиноко выглядит невысокая фигурка девушки, когда я вижу ее выходящей на платформу! Толпа капитолийцев встречает ее овациями, цветами и слезами. Все вокруг одеты в черное, но совсем не потому, что понимают всю трагичность ситуации. Для них это спектакль, не более. Ну и возможность надеть маленькое черное платье и повязать на шею черный галстук вместо наскучивших разноцветных нарядов.

По давно сложившемуся порядку прежде всего за вновь прибывшую берется команда подготовки, пока мы встречаемся с Бряк за завтраком и пытаемся предугадать дальнейшие действия Организаторов. Не прошло и положенного года, а мы снова в Центре Подготовки. Сидим в глубоких креслах в комнате рядом с лабораторией красоты. Я слышу изощренные ругательства Вении, Октавии и Флавия: тело, кожа, волосы и ногти Китнисс оказывается еще в более плачевном состоянии, чем мои. Помощникам Цинны придется хорошо потрудиться, прежде чем выпускать это дитя леса на сцену.

— Уже успел соскучиться по трибутам? — насмешливо спрашиваю я влетевшего в гостиную стилиста.

— Не смешно, Генриетта, — раздраженно-усталым тоном отвечает Цинна.

Я пристально смотрю на него, отмечая про себя черные круги под глазами и осунувшееся, даже постаревшее лицо. Переживает. Жаль его. Таким добрым, чутким, отзывчивым и ранимым людям не место в мире Голодных Игр.

Теперь уже молча, без злых шуток, опускаюсь на подлокотник кресла, в которое он упал, едва войдя в комнату и треплю его по черному ежику подстриженных по последней моде волос. Парень слабо улыбается в ответ. Все оставшееся до возвращения команды подготовки время мы говорим исключительно о работе.

Наконец Флавия робко стучится в дверь и объявляет, что они закончили. Цинна идет знакомиться с новой подопечной, а мы поднимаемся в ставший почти родным пентхаус на двенадцатом этаже. Эффи, поминутно сверяясь с ежедневником, дикторским тоном сообщает, что вечером на торжественной церемонии сам Президент Сноу представит Китнисс всему Парнем, после чего Цезарь Фликермен возьмет у нее первое — и последнее — интервью.

— Ей не дадут и дня на подготовку?

— Она не совсем обычный трибут, — объясняет Хеймитч. — Нет смысла. Девочка знала, на что идет. За ужином объясним ей, что к чему — вот и вся подготовка.

«Заспешили», — с неожиданной злобой думаю я. — «Медлить нельзя, а то вдруг профи наконец найдут и прибьют Пита и Прим и задуманное Организаторами шоу не состоится… »

Хеймитч потирает руки, предвкушая шквал эмоций и аплодисментов, но я настроена скептически. Его улыбка гаснет только к вечеру, под горящим взглядом Цинны, притащившего наши костюмы.