Игра на двоих (СИ)

Восемь. Пройти через лес за оградой Дистрикта-12 и увидеть, что скрывается по ту сторону. Не возвращаемся так долго, что Китнисс и Пит думают, будто мы сбежали. За чащей — цветущий луг и широкая река с быстрым течением. Нарываю букет полевых цветов и собираю дикие плоды и ягоды, Хеймитч ловит кролика. Девять. Увидеть, как ментор охотится. Десять. Поужинать вдвоем вдали от всех.

Одиннадцать. Рассказать матери, почему погиб отец, и попросить прощения. Не плакать. И не ждать, что чувство вины уйдет. Ночью остаться дома, лечь рядом с ней и крепко обнять.

Двенадцать. Сохранить жизнь родителям. Дедушка дарит мне старинный серебряный медальон. Внутри — две черно-белые фотографии. Он и бабушка, еще совсем юные. Мама и папа в день их свадьбы.

— Не надо так о нас волноваться, Этти. Мы всегда будем рядом с тобой, что бы ни случилось.

Я сгораю в крошечном пламени зажигалки, что подарил мне отец. Двенадцать. Сохранить их живыми хотя бы в своем сердце.

Тринадцать. Попрощаться. Не вслух, конечно.

Четырнадцать. Получить отсрочку. Пусть наше время не закончится хотя бы сегодня. Хеймитч останавливает все часы в доме.

— Что еще?

Пятнадцать.

— Ты. Много тебя.

До Жатвы остается один день; мы уходим в лес. Китнисс и Пит ищут нас, но мы прячемся от них и от всего остального мира. Сегодня нам ни до чего нет дела. Сегодня нас ни для кого нет. Я опускаюсь на мягкий изумрудный ковер и тяну за собой Хеймитча. Тот ложится не рядом, но прямо на меня. Шестнадцать. Почувствовать, как руки ментора скользят вверх по моим бедрам, приподнимая платье. Семнадцать. Ощутить прохладные прикосновения ветра к обнаженному телу. Восемнадцать. Расстегнуть последнюю пуговицу. Девятнадцать. Забыть, что я существую. Двадцать. Заполнить пустоту и обрести смысл. Двадцать один, два, три. Дышать. В унисон. Вдох-выдох. Из-за дерева за нами наблюдают волк и волчица. Двадцать четыре. Узнать, что старый друг больше не одинок.

Я, Хеймитч, Китнисс и Пит стоим на огороженной веревками площадке. Искренне рада видеть Эффи, но та боится взглянуть в нашу сторону. Даже ее пожелание удачи звучит не так бодро, как всегда. Руки дрожат, и пальцы с идеальным маникюром долго не могут выудить из стеклянного шара бумажку с именем.

— Первый трибут из Дистрикта-12…

Хочется, чтобы этот момент длился вечно. Хочется, чтобы он поскорее закончился.

— …Генриетта Роу.

Вот и все.

А дальше начинается сумасшествие. Общее, единогласное, будто все вокруг меня сговорились и лишь я одна по незнанию не принимаю в нем участия.

— Я вызываюсь добровольцем!

Китнисс встает перед Эффи, закрыв меня собой. От Бряк, от Треда и отряда миротворцев, от Сноу, от поезда, что уже ждет нас на станции. Мысли путаются. Что? Как? Почему?

Капитолийка изумленно смотрит на нас и приоткрывает рот, но из горла не выходит ни единого звука. Совсем как немой крик. Но время не ждет. Первый трибут избран, пора определить, кто станет его неверным союзником и заклятым другом. Бряк вытаскивает бумажку, медленно разворачивает ее перед микрофоном. Громкий шорох разлетается по площади. Китнисс пристально смотрит на Эбернети — тот кивает и отводит взгляд. Когда капитолийка зачитывает имя Хеймитча, дрогнувший голос и печально опущенные ресницы подсказывают мне, что, будь ее воля, она отправила бы на смерть Пита, но сохранила жизнь своему напарнику. Ты же терпеть его не можешь, Эффи, разве не так? Так, но нить, что связала их за эти двадцать пять лет, крепче любой ненависти и отвращения.

Эвердин судорожно вздыхает, уже заранее зная, что произойдет дальше.

— Я вызываюсь добровольцем!

Пит с решительной улыбкой подходит к Эффи и становится рядом с ней. Хеймитч пересекает сцену и присоединяется ко мне. Бряк повторяет имена трибутов и обнимает их за плечи. Люди на площади дружно подносят три пальца левой руки к губам и протягивают сжатую ладонь в нашу сторону, будто указывают на нас. Жест признательности и восхищения. А еще прощания. Мы поднимаем над головой сцепленные руки — я и Хеймитч, Пит и Китнисс. Жест Победителей.

Нам не дают ни секунды на прощание с родными.

— Новые порядки, — зловеще усмехается Тред, крепко держа за запястья наших трибутов и таща их за собой в Дом Правосудия.

Эффи берет за руку меня и Хеймитча, и мы идем следом. Я едва успеваю оглянуться на родителей. Нас заталкивают в бронированные машины с затемненными стеклами словно преступников. На вокзале — ни журналистов, ни камер, ни одного провожающего. Только белые мундиры кругом. На этот раз из Голодных Игр даже не пытаются сделать зрелище. Всем и так понятно, что это — обычная бойня. Кровавая, бесчеловечная бойня. Поезд гудит и резко, рывком трогается с места. Я слушаю стук колес, пытаясь поймать их четкий ритм, и смотрю в окно на покинутый дом.

За ужином все дружно сохраняют молчание. Пит и Эффи сначала пытаются завести разговор, но под хмурыми взглядами Китнисс и Хеймитча быстро замолкают. Как только тарелки с десертом пустеют, мы расходимся по спальням: смотреть запись Жатвы решаем по приезде в Капитолий. Не могу уснуть, даже присутствие напарника не помогает.

— Все в порядке?