Игра на гранях языка

«…Официанты оставили свои подозрения и принялись за дело серьезно. Один уже подносил спичку Бегемоту… другой подлетел, звеня зеленым стеклом и выставляя у приборов рюмки, лафитники и тонкостенные бокалы, из которых так хорошо пьется нарзан под тентом… нет, забегая вперед, скажем: пился нарзан под тентом незабвенной грибое-довской веранды»

(М. Булгаков. «Мастер и Маргарита»).

«– Сколько стоит? – спросил художник.

– Стоил. Недорого, – засмеялся Евгений. – Сто рублев»

(Н. Давыдова. «Сокровища на земле»).

Казалось бы, говорящий здесь просто переносит описываемую ситуацию в иной временной план: не пьется, а пился, не стоит, а стоил… Ан нет, игра в том и заключается, что изменившаяся временная форма свидетельствует: ситуация стала в корне иной. Пился – значит, ресторана больше уже нет. Стоил означает «уже не имеет цены, уже продан».

Особенно наглядной «игра с временем» становится тогда, когда в одном контексте сталкиваются трудно совместимые по своим значениям грамматические показатели времени (глагольные формы) и лексические сигнализаторы (обстоятельства времени). Несколько иллюстраций:

«…Вот в таких прекрасных дворцах будут жить все трудящиеся в недавно наступившем светлом будущем»

(А. Зиновьев. «Зияющие высоты»).

«Прошлое для тебя еще может измениться и наступать. «Наполеон, – говорю я, – был выдающийся государственный деятель».

Ты отвечаешь: «Посмотрим!»

Зато будущее для тебя достоверно и безусловно.

«Завтра мы пошли в лес», – говоришь ты. У, какой лес зашумел назавтра!..»

(А. Вознесенский. «Оза»).

«– Ей разрежут живот! – ликуя, кричит маленький Андрей.

– Вчера будет родительский день, а ей разрежут живот!

– Вчера! – иронически говорит Алеша. – Не вчера, а завтра»

(Р. Зернова. «Солнечная сторона»).

Категория времени тесно связана с категорией вида. Вид в славянских языках – специфическая глагольная категория, суть которой сводится к выражению ограниченности действия (лингвисты предлагают еще термины предельность, точечность, завершенность и др.) либо к отсутствию таковой. Большинство глаголов образуют видовые пары – совершенного и несовершенного вида: принести – приносить, сбыть – сбывать, прочитать – прочитывать, охнуть – охать и т. п. (мы не касаемся здесь внутренних механизмов и направленности словообразовательных процессов). Важно другое: если вид – нормальная грамматическая категория, то она должна каждому совершенновидовому глаголу придавать соответствие в виде несовершенновидового, и наоборот. А на практике так не бывает, соотносительность видов сильно ограничена словообразовательными запретами. Как, например, образовать несовершенный вид от глаголов погодить или нахлынуть? Как образовать совершенный вид от глаголов раздражать или отрицать? Но опять-таки: «если нельзя, но очень хочется…» – и в рамках языковой игры такие образования становятся возможны. Покажем на некоторых примерах обход запретов на образование несовершенновидового глагола.

«Всё задремывает… И разнокалиберная шумливая птица в птичнике, и толстая неповоротливая, обильно кормленная и поенная скотина в хлеву… – всё, всё спит»

(А. Аверченко. «Дюжина ножей в спину революции»).

«– …Ну друг! Дай я тебя поцелую!

Петухов поцелуй вытерпливает, но говорит…»

(Л. Лиходеев. «Слоны»).