Нам, говорящим по-русски, деление на три времени кажется наиболее естественным и логичным. Имеется в виду, что ситуация, о которой мы говорим, или уже состоялась (т. е. она предшествует моменту речи), или она совпадает с моментом речи (включает его в себя), или же последует за моментом речи (состоится позже) – это и выражается триадой «писал» – «пишу» – «буду писать». Но на практике использование категории времени, в том числе и в русском языке, значительно сложнее и «свободнее». Ведь, скажем, форма прошедшего времени может обозначать событие, произошедшее только что, за минуту до акта речи, или событие, состоявшееся неделю назад, или событие, имевшее место несколько веков назад, или вообще бывшее когда-то (причем не важно когда – важно то, что оно вообще было)… В следующей цитате из романа А. Битова «Улетающий Монахов» обыгрывается как раз такая «многоликость» формы прошедшего времени (кстати, если переводить этот текст на английский или французский язык, то формы
«– Монахов, милый, я тебя бросила, прости. Ты скучал? Монахов смотрел неприветливо.
– Ты не сердись, Монахов… Должна же я была ему сказать, – добавила она вполголоса.
– Что сказать?
<…>
– Что я тебя люблю, что хочу остаться сейчас с тобою…
– Ты же говорила, что уже сказала?.. – шепотом просвистел Монахов.
– Да нет, – поморщилась Наталья, – вот сейчас сказала.
– А зачем же ты мне тогда сказала? – не понимал Монахов.
– Хотела посмотреть, что ты скажешь.
– И что я сказал?
– Да ничего ты не сказал, не бойся.
– Так, может, ты и сейчас не сказала, а только говоришь?..
– Тьфу, Монахов. Сказала. Тоска, Монахов…»
Но дело не только в смысловой широте или неопределенности временных форм. В нашем сознании время может течь вспять или прерываться, оно может представать перед нашим умственным взором в виде отдельных, изолированных моментов. Мы можем представлять себе историческое прошлое как настоящее, а можем переноситься мыслями в будущее. Язык старательно обслуживает все эти наши потребности. Если же при этом возникают какие-то нестыковки, шероховатости, то человек довольно быстро с ними свыкается и перестает их замечать. «Ну, я пошел!» – говорим мы о своем намерении куда-то пойти, еще не двигаясь с места. Здесь форма прошедшего времени обозначает действие в будущем. «Послезавтра мы идем в театр!» – здесь другое будущее действие выражается формой настоящего времени. В третьем случае предстоящее действие, обозначенное формой прошедшего времени, имеет особый оттенок «желательности». «Никаких разговоров, все улеглись и заснули!» – командует воспитательница в детском саду. Естественно, все эти возможности используются в художественной литературе. Приведем две иллюстрации.
«Собирай мальчиков, по кустам расползлись и вперед, за Родину, за Сталина! Возьмешь – «Красное Знамя», не возьмешь – сдавай партбилет, ясно? Выполняй!» (В. Некрасов. «Саперлипопет»).
«– …Нас все равно никто не слушает.
– А вы?
– Слушали. Попробуй я отцу слово поперек сказать. Снимет штаны и за милую душу поддаст горячих. Уважение было. Дети родителей почитали»
В первой цитате предстоящая ситуация описывается при помощи разных глагольных форм, среди которых обращает на себя внимание форма прошедшего времени
Носитель языка может сознательно сопоставлять в одном контексте формы разных времен, уточняя или развивая свою мысль.