Игра на выживание

Я еще больше удивился, когда Грейс потянулась к моей руке и медленно провела большим пальцем по костяшкам. Кожа передала дрожь вверх по руке, и от ее прикосновения у меня засосало под ложечкой.

Ничего подобного я не испытывал ни с одной девчонкой. Мы с Мэлин пытались, думая, что дружеские отношения способны перерасти во что-то большее, однако ничего не произошло. Недолгий период совместной жизни был результатом одиночества, и, сколько усилий мы бы ни прилагали, влюбленности между нами не возникло. И таких ощущений, как сейчас, от простого прикосновения Грейс, не было совсем.

Какая жестокая издевка судьбы: Грейс — единственная, кто заставил меня что-то чувствовать, и именно с нею у меня не могло быть никаких отношений.

Я не знал, чем ответить на ее слова. Нежелание говорить о себе притушило мыслительный процесс. По правде говоря, я еще не встречал таких, как она.

Кажется, Грейс поняла, что мне никак не подобрать слов. Она заговорила сама, но вначале убрала руку с моей. Я испытал легкую досаду.

— Значит, ты рос вместе с Китом и Даксом, — слегка улыбнулась она. — Наверное, это было… интересно.

Начатая ею тема касалась уже других, более приятных воспоминаний. Я усмехнулся. Говоря о них, я не чувствовал уязвимости.

— Еще как интересно! — подхватил я. — Кстати, Дакс всегда был таким. Пожалуй, с годами он стал чуточку хуже. А вот Кит в самом начале был помягче. Потом очерствел.

— А они помнят жизнь до Крушения?

Я понимал любопытство Грейс. Она пыталась получше узнать характеры моих друзей.

— Очень отрывочно. Так, отдельные эпизоды.

Я знал, что Кит помнил больше, нежели Дакс, но почти всё — о жизни в лагере. Я был единственным, у кого воспоминания сохранились во всей полноте.

— Могу поспорить, что ваши воспитатели хлебнули с вами бед, — снисходительно усмехнулась Грейс.

Должно быть, ее воображение рисовало троих сорванцов, носящихся по Блэкуингу и добавляющих взрослым немало головной боли.

— Было такое, — признался я и тоже улыбнулся, погружаясь в воспоминания. — Мы постоянно убегали в лес и бродили там одни. Нам всегда попадало за самовольные отлучки. Потом началось обучение. Но дисциплинированнее мы не стали. Когда нам было лет по десять, мы обнаружили в лесу пруд. Плавать там в жару — одно удовольствие. После этого мы вообще перестали слушаться взрослых. Почувствовав вкус свободы, трудно от нее отказаться.

— Словом, вы вели себя как отчаянные придурки, — с улыбкой заключила Грейс.

Я засмеялся.

— Это еще мягко сказано, — признался я, глядя на нее.

— Пруд… как здорово! — с завистью произнесла она, поворачивая голову вбок. — У нас в Грейстоуне таких чудес не было.

— Я уже несколько лет не ходил к тому пруду, — с грустью признался я.

А ведь в детстве и потом пруд был моим излюбленным местом.

— Почему не ходил?

— Времени не было. Все эти годы я вплотную занимался делами лагеря. Не мог выкроить время, чтобы выбраться и поплавать в свое удовольствие.

— Вполне мог, — возразила Грейс.

— Представь себе, не мог.

— Но ты командир лагеря! Ты можешь делать что хочешь и ни перед кем не отчитываться.

— Я хочу, чтобы в моем лагере все были живы, — спокойно возразил я. — И потом, мои желания не всегда совпадают с необходимостью.

Грейс продолжала гнуть свою линию:

— Мир не перестанет существовать, если ты уделишь немного времени себе. У тебя какая-то круглосуточная серьезность. Отпусти пружину.

— Мир давно уже перестал существовать, — с усмешкой напомнил я.

По хижине разнесся звонкий смех Грейс:

— Тем более можно подумать и о себе.

За все время после налета она впервые улыбнулась по-настоящему. Мне нравилось, когда она улыбается.

— Ты и в самом деле думаешь, что мне стоит наведаться к пруду? — с расстановкой спросил я, выдерживая ее взгляд.

Моя рука находилась в опасной близости от руки Грейс. Я чувствовал тепло ее пальцев. Оно притягивало меня. Я упирался.

— В самом деле, — кивнула она.

Я понял: Грейс не лукавит.

— А ты бы хотела там побывать? — спросил я, ощущая, как сладко сводит живот.

Я успокоил разыгравшиеся нервы и решил держаться как ни в чем не бывало. Мой вопрос удивил Грейс, но я успел заметить промелькнувшую улыбку.

— Очень хотела бы.

— Как насчет завтра?

— У тебя что, нет на завтра никаких дел? — удивилась она.

Я покачал головой:

— Дела начнутся послезавтра.

Может, она уже пожалела, что согласилась? Подумав об этом, я добавил:

— Но если не хочешь, так и скажи. Не надо ходить вокруг да около.

Мой неожиданно угрюмый тон заставил ее нахмуриться. Только что я был весел и почти счастлив. Прошла всего минута, а из меня уже лезет ворчание.

— Я не говорила, что не хочу идти. Я просто не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным, поскольку я тебя заставляю.

— Припомни, когда тебе удавалось заставить меня что-то сделать, — буркнул я.

Грейс вздохнула, покачала головой и улыбнулась одними губами:

— А ты упрямый.

— И ты тоже, — огрызнулся я.

Грейс вновь стояла в своей любимой позе, скрестив руки на груди и загораживая мне пространство. Наш разговор лихорадило. Услышав мой ответ, она лишь пожала плечами, не пытаясь отрицать собственного упрямства.