Игра на выживание

В глубине души теплится надежда: меня отведут к Старику, и я с ним поговорю. Вдруг удастся объяснить? Может, склоню его на нашу сторону.

Ну а кому еще идти-то? Кто заварил кашу?

* * *

Старик ждет меня в помещении, где я еще не был. Здесь пахнет по-другому — человеком, а не загоном для скота.

По всей комнате равномерно расставлены металлические столы, к ним привинчены цепи. У стен — низенькие холодильные камеры. Ряды грязных клеток, стоящих одна на другой.

Предводитель Островитян сменил защитный костюм на штаны цвета хаки, рубашку и потрепанный твидовый пиджак. Вокруг шеи намотан шарф. Старика знобит, хотя в помещении тепло и влажно. Рядом с его стулом на столе — большая бутылка воды без этикетки.

Старик кашляет — мокро, надрывно.

— Почему? — говорю я.

— Почему? — переспрашивает он.

Голос по-прежнему на удивление высокий, будто кто-то перестарался с настройками звука в приемнике.

— Почему вы живы?

Он ерзает, чешется, кашляет. Долго пьет.

— Почему жив? Иногда мне кажется, что я просто не могу умереть. — Он закрывает глаза и нараспев произносит: — «И поразили их острием меча; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе».

Старик с надеждой смотрит на меня. Я молчу, хоть и узнал цитату.

— Нет? — Он гаснет. — Не с кем поговорить. Не с кем. — Затем учительским тоном: — «Книга Иова. Библия короля Якова». Прекрасный образчик поэзии.

— Почему?

— Почему я выжил? Что ж, мое научное объяснение основывается на гормонах. В частности, на стероидных гормонах, связанных белками. Нет? — Старик вновь испытующе смотрит на меня.

Будто проверяет, отзовется ли в ответ хоть малейшая частичка моего мозга.

Я мотаю головой. Умник понял бы, но Старику я такого не скажу. Не хочу давать этому странному созданию ни капли полезной информации.

— Не с кем поговорить, — опять констатирует он. — Никто не понимает.

— А вы попробуйте объяснить, — предлагаю я. — Мне.

— Можно, конечно… — В нем, похоже, проснулось любопытство. — Только… Ты, скорее всего, умрешь, как остальные. А не вовлекаться эмоционально очень трудно, понимаешь? Я и так страдаю повышенной тревожностью. Одна из составляющих моего положения.

— Какого положения?

— Думаешь, человеческого? — Старик хмыкает. — Да нет. Я о жизни с этой болячкой. С микробами в крови. Если я с ними подружусь, пришлю им нужные белки — скрасить одиночество, — они отстанут. Если нет, меня сожрут. Так что до тех пор, пока я не найду, как их убить, буду притворяться другом. — Он кривит лицо в очередной зверской улыбке. — Не волнуйся, микробы нас не слышат.

— Вы пытаетесь найти лекарство.

— Конечно. — Старик ковыряет корочку на носу. — На первый взгляд все выглядит, конечно, жутковато, но поверь, я — герой положительный.

— Какая радость.

— Не говори со мной таким тоном. Не имеешь права. Я не виноват. Хотя ты, наверное, думаешь по-другому.

— Я не знаю, что произошло. Расскажите. — У меня подводит живот. — Столько жертв…

— Думаешь, я не знаю? Никто не понимает этого так, как я! — Он неожиданно приходит в ярость. С тонких потрескавшихся губ летит слюна. Старик делает глоток воды. — Думаешь, легко жить с мыслью о том, сколько людей погибло? Не вини меня. Вини китайцев.

— При чем тут китайцы?

— Мы никогда не создали бы эту заразу, если бы технологический институт ВВС не выяснил: над вирусом работают в другой стране. И кто же до такого додумался? Китайцы. Социальные инженеры, понимаешь!

— Это ведь оружие, — говорю я.

— Разумеется, оружие. Что же еще? Природе такое не под силу. — Он гордо выпячивает грудь.

— Но почему только взрослые и дети? Раз уж вы создали какую-то чуму… почему она не убивает всех подряд?

— «Лишь тот, кто владеет молодежью, может завоевать будущее». Гитлер сказал. Должен же кто-то работать, когда мы придем к власти.

Островитяне смеются.

— Точняк, — говорит Голубоглазый.

— То есть это было что-то вроде… нейтронной бомбы? Которая уничтожит взрослых и малышей, но пощадит остальных? — У меня в голове начинает складываться картинка.

— В яблочко. О, я знаю, молодые люди мнят себя бунтарями. На самом же деле их душевные порывы легко направлять в нужное русло. — Старик поворачивается к юным боевикам. — Вы ведь счастливы, правда? У вас есть барахло — музыка, видеоигры, порнография, наряды. Разве я не забочусь о вашем пропитании? Не забочусь о том, чтобы вам было хорошо?

— А то, — кивает Голубоглазый. — Дайте, мать вашу, что мы хотим — и нам кайфово.

— Так вот, — возвращается к разговору Старик. — Налетел ураган. Все думали, что мы в безопасности: на востоке остров Блок-Айленд, на юге — Монток. А тут ураган… Ну, ты видел новости. Сотни тысяч людей без электричества. Затопленное побережье. Наша система защиты безнадежно устарела. Недостаток финансирования. Виновато правительство. Виновато глобальное потепление. — Похоже, он продолжает давний спор с самим собой.

— Вирус вырвался?

— Да. Такое временами случается. Взять хоть вспышку ящура в семьдесят восьмом. Ничего не поделаешь.

— Эффект Вексельблатта, — вспоминаю я.

— Именно! — довольно восклицает Старик. — Ну ты даешь! Молодец.

— А противоядие?! — кричу я. — Его что, не было?