Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса

Представить и объяснить публике столь странный портрет Потрясающего Копьём взялся всё тот же неутомимый Бен Джонсон. Кроме замечательной поэмы и текста обращения от имени двух членов актёрской труппы Бен написал ещё одно — специальное — стихотворение «К читателю», помещённое на развороте с гравюрой Дройсхута. Этот подлинный маленький поэтический шедевр остроумия и двусмысленности не просто передать на другом языке даже в подстрочнике; поэтому кроме подстрочника полезно будет привести и английский оригинал. Итак, Джонсон обращается к читателю: «Эта фигура, которую ты видишь здесь помещённой,/ Была для благородного Шекспира вырезана;/ В ней гравёр вёл борьбу/ С природой, чтобы превзойти саму жизнь:/ О, если бы только он смог нарисовать его ум/ Так же хорошо, как он схватил/ Его лицо; гравюра превзошла бы всё,/ Когда-либо написанное на меди,/ Но так как он не смог, то, читатель, смотри/ Не на его портрет, а в его книгу/»[72].

Некоторые нестратфордианцы обращают внимание на то, что английское has hit his face (нашёл, схватил его лицо) произносится почти как has hid his face (скрыл, спрятал его лицо), и Джонсон это учитывал, предназначая второй вариант для посвящённых. Такой оборот очень хорошо согласуется с «фигурой», которая «была для благородного Шекспира вырезана», и с борьбой, которую пришлось вести художнику, «чтобы превзойти (выйти за пределы) саму жизнь». Действительно, зачем бы иначе художнику потребовалось выходить за пределы жизни, создавая лицо «фигуры»? Джонсон, указывают нестратфордианцы, хвалит Дройсхута за то, что тому удалось создать превосходную маску, скрывающую подлинного автора, подлинного Великого Барда, но так как на рисунке невозможно изобразить его ум, то читателям остаётся лишь изучать его произведения. Кстати, в джонсоновском поэтическом наследии есть интересное стихотворение^{46}, обращённое к некоему художнику, которого Джонсон «инструктирует», как надо изображать то, что не может позировать. Творя вымышленный образ, художник состязается с самой природой, пытается превзойти самую жизнь.

Итак, нестратфордианцы, указывая на многочисленные странности и двусмысленности дройсхутовского портрета и сопровождающего его стихотворения Джонсона, делают вывод, что портрет «сконструирован» художником по желанию заказчиков и на нём изображён вообще не какой-то конкретный человек, а то, что Джонсон назвал «фигурой», — нарочито нежизненная маска. Хитроумная гравюра, сопровождаемая двусмысленным обращением, как бы подтрунивает над наивным (непосвящённым) читателем, перед глазами которого, как говорит Джонсон во втором своём стихотворении, невидимый Шекспир «потрясает своим копьём».

Стратфордианские авторы обычно стараются «не копаться» в двусмысленностях джонсоновского обращения к читателю по поводу портрета, мимоходом отмечая, что Джонсон-де критически оценивает работу Дройсхута. Иные, наоборот, считают, что Джонсону гравюра понравилась и, вероятно, он нашёл в ней сходство с покойным Бардом — иначе зачем бы он и другие составители стали её помещать в Фолио.

Такой авторитет, как С. Шенбаум, в своей обстоятельной шекспировской биографии касается этого стихотворения лишь мимоходом, осторожно сообщая: «Джонсон смог заставить себя написать несколько превосходных похвальных строк… Без сомнения, лишь чрезмерно проницательный читатель обнаружит скрытую насмешку в заключительных словах Джонсона»^{47}.

Да, действительно, заключительные слова Джонсона звучат достаточно внятно. Но понимать их можно далеко не однозначно, особенно в контексте всего стихотворения и уникальных особенностей дройсхутовской «фигуры». И вообще, возьмётся ли кто-либо утверждать, что помещать в книге на видном месте рядом с портретом автора специальное стихотворение, в котором читателям рекомендуется на этот портрет не смотреть, — дело обычное…

Дройсхутовская «фигура» была перепечатана без изменений в следующем, Втором фолио, вышедшем через десятилетие, в 1632 году. А ещё через восемь лет, в 1640 году, то есть уже после смерти Бена Джонсона, издатель Джон Бенсон (интересное совпадение) выпускает собрание (без больших поэм) поэтических произведений Шекспира; там же подборка стихотворений, посвящённых его памяти, и гравюра с его изображением — с инициалами другого гравёра. Рисунок этот малоизвестен и крайне редко воспроизводится даже в специальной литературе. Черты лица здесь различимы не так отчётливо, как в Великом фолио (формат листа октаво — четверть от фолио), но влияние гравюры Дройсхута бесспорно, особенно в изображении лица, волос, воротника. Есть и новшества: голова повёрнута не вправо, а влево, на правое плечо накинут плащ; левая рука (в перчатке) держит оливковую ветвь с плодами, вокруг головы — подобие ореола.

Под этой гравюрой помещено короткое стихотворение, иронически перекликающееся с джонсоновским обращением к читателю в Великом фолио: