Игра по-крупному

Но по мере того как гость избывал и все более светлела ликом жена, я ощущал растущее беспокойство, связанное, как я безошибочно определял, не с суммой ухлопанных на застолье денег, а с тем, что я изложил на восьмидесяти с лишним страницах и собирался излагать дальше. Да, несомненно, причина состояла в моем изложении: мне казалось, что и стиль не хорош, и слог дурен, и герой мой раскрыт не глубоко, и все остальное: язык, синтаксис, завязка, фабула, перипетии, готовящаяся развязка -- все плохо, плохо и, вообще, -- не повесть, а хлам, типичное не то, как говорят в Одессе. Хотя жене и нравились отрывки, которые я давал ей читать. Но что жена! При чем здесь жена?.. Нет, так писать нельзя. Сие есть неуважение к читателю.

И самое главное: возжелав описать жизнь Игоря Фирсова во всей ее полноте и глубине, я тем не менее заскользил по поверхности, ухватившись за сюжет, как воднолыжник за натянутый трос фала, лавируя меж красных буйков запретных тем, набирая очки и снискивая снисходительные кивки судей. "Но к черту сюжет! -- думал я, выпариваясь на пятый день в бане. -- Отпустим буксир, сбросим лыжи, спасательный жилет и побарахтаемся в холодной и не совсем прозрачной воде. Нырнем поглубже, сколь хватит воздуха, и понаблюдаем: вот мерно колышутся темно-зеленые водоросли; вот стайка рыбной молоди делает поворот "все вдруг"; вот пень-коряга, напоминающий своими темными очертаниями осьминога с картинки, -- все боятся осьминога; а вот под покалывание в ушах открывается дно: светлеют камушки, буреют истлевшие консервные банки, разбитые бутылки опасно торчат острыми краями; старый ботинок, который так любят изображать карикатуристы на крючке незадачливого рыболова, тут как тут; какое дно без зубастого ботинка?.."

Догадываюсь, что скажет редактор. "Эх-ма, -- скажет он, -- писал, писал и дописался. Не токмо уши автора торчат из текста, а и весь он вылез с банным веником в руках и красным кроличьими глазами. Хорошо, хоть срамные места шайкой прикрывает. Тьфу!"

Но кто установил, что Автору заказано обнаруживать уши или другие части своего тела? Разве читатель не вправе знать, с кем он имеет дело, и кто отнимает у него время, которое он с успехом мог бы извести на огороде, у телевизора с женой или изучая содержательную статью "Места заключения" в Большой Советской Энциклопедии 1954 года выпуска. Разве не вправе? Вправе. Поскольку все краткие биографические сведения, помещаемые под фотографией автора (как правило, десятилетней давности), дают о нем самые примитивные представления. Родился там-то, учился, работал тем-то и тем-то, много ездил по стране или, наоборот, не ездил, но тогда "долгое время проработал...", писать начал тогда-то... Скучно.

Я далек от мысли пуститься в изложение подробностей собственной непутевой биографии; далек. Тут, скорее, другое. Мне надоело прятаться за своими героями, и я решил выйти к Читателю напрямую -- поболтать немного, поразмышлять, посоветоваться -- как и в какой форме вести повествование дальше. Может, Читатель скажет: "Короче! Гони сюжет, а мы разберемся". А может, он милостиво разрешит: "Ладно, парень, оставайся. Только не болтай много".

Прошу прощения, Читатель! Прошу прощения.

Я уже вполне пришел в норму, попил крепкого чая, выкурил сигарету и готов вернуться к Игорю Фирсову, который, наверное, изматерил меня в своей теплице за долгое отсутствие. Ну, поехали. С Богом! Семь дней не срок, семь верст не расстояние. Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!..

6.

Фирсов ел суп. Белые шестереночки макаронных изделий, оранжевые огоньки моркови, коричневые завитушки мяса, напоминающие помет мелкого зверька, и картошка.

В "Книге о вкусной и здоровой пище", снаряженной эпиграфом из И. В. Сталина: "Характерная особенность нашей революции состоит в том, что она дала народу не только свободу, но и материальные блага, но и возможность зажиточной жизни", -- в этой увесистой книге, с обильным гастрономическим тиснением на обложке и богатыми иллюстрациями сервировок по различным поводам, приводились рецепты 113 супов и бульонов, включая суп-пюре из консервированных крабов, суп из смородины или клюквы с манной кашей, но супа, которым, обжигаясь, насыщался Игорь, в ней не было. Канули в прошлое, ушли безвозвратно милые сердцам миллионов бульонные кубики -- плоские жестяные коробочки от них и поныне хранятся в каждом семействе, в них содержат сапожные гвоздики, припой с канифолью и иную хозяйственную мелочь, -- ушли, и на смену элегантным кубикам явились пакеты с супами, получившими прозванье бомжовских, от аббревиатуры "бомж" -- лицо без определенного места жительства. Кое-кто уверяет, что бомжовские супы и появились для удовлетворения этой нетребовательной к еде категории населения, заявившей о себе в полный голос в последние десятилетия. Но ничего не скажешь, удобно: высыпал содержимое пакета в воду, поставил на огонь, и через 20 минут густое горячее варево готово к употреблению.