Игра по-крупному

О той жизни, что началась у Игоря Фирсова с отсылкой бывшей жене ее любовных аксессуаров, читатель узнает чуть позднее, -- имей он к этому охоту, мы же теперь просто обязаны перенестись в дачную местность неподалеку от Ленинграда, где наш герой, завербованный неотвязчивой мыслью вернуть в ближайшее время три тысячи долгу, пустился в досконально продуманное состязание с природой и в естественной усталости взял маленький тайм-аут для подкрепления себя небезызвестным бомжовским супом, тарелкой макарон и стаканом крепкого чая.

Но что это?.. Я вижу, он уже смывает под рукомойником посуду, ставит ее в проволочную сушилку и ложится с газетой на диван.

Но лег. Полистал газету. Зевнул. Взял будильник со стола, закрутил пружину боя и заминировал время в двадцатиминутной засаде от цифры "6". Прикрыл глаза. Задышал ровно...

Пусть подремлет -- через установленный срок, даю слово, он поднимется и вновь впряжется в дела, коим конца и края еще не видится, разве что на сетевом графике, где паутина линий строга, логична и как бы даже неотвратима в своем беге к кружку заключительного события. Но то на графике...

Теплица, громоздящаяся теперь возле забора большим белым кораблем, безубыточно выдержала апрельское снегопадение, и Фирсов с тайной гордостью отметил, что все сделано умело и прочно. Он лишь поднатянул в одном месте млечную пленку крыши и переколотил несколько планок.

В сумеречном предвечерье явился Вешкин, рдея огоньком сигареты возле губ и, оглядев изнутри постройку, отозвался о ней одобрительно. "Не, ничего, -- сказал он. -- Пойдет. Нормально. -- И осведомился тихо: -- Сколько получилось метров?" -- "Семь в длину, четыре в ширину. Двадцать восемь, значит..." -- "Многовато, -- медленно проговорил Вешкин. И, озабоченно повертев головой по запотевшим стенам, загадочно пообещал: -- Ладно. Я с Иваном поговорю, чтоб не цеплялся..." -- "А что такое?" -- удивился Фирсов.

Иван -- он же Иван Федорович Мочило, бывший начальник местного отделения милиции, в последние годы был приставлен к надзиранию за архитектурным и ландшафтным порядком в поселке, числясь в должности инженера по благоустройству. Падающие заборы, развалюхи-сараи, стихийные свалки мусора, самостийные постройки в виде сарайчиков, гаражей и кладовок были предметом его неусыпного бдения.

Высокий, с нездоровым пепельным лицом, Иван Федорович обходил поселок, по-свойски заглядывал в дома и на огороды, интересовался у хозяев житьем-бытьем, пил, если предлагали, чай, придирчиво осматривал какое-нибудь новое строение, вроде собачьей будки или угольного ларя, воздвигнутого возле калитки, кивал: "Ничего, ничего, только покрасить бы надо" и отправлялся далее, чтобы остановиться у следующего дома и выговорить хозяину за сваленные во дворе бревна: "Петрович, тебя пора на сто первый километр отправлять. Дрова привез, а работать с ними не хочешь. Неделю лежат, мокнут..." -- "Уберу, Иван Федорович, уберу. К праздникам чисто будет". -- "Надо, чтобы каждый день чисто было!" -- замечал Мочило и размашисто шагал по разбитой дороге дальше. "Здорово, Сергей! Что там у тебя за материал под навесом прячется? -- тонко улыбался он. -- Да нет, не нужен, просто так, интересуюсь". И Сергей, служивший в послевоенные годы под началом Ивана Федоровича участковым, зазывал бывшего начальника на перекур и, пугливо моргая глазами ("Вот черт, все углядит"), намекал на времяночку, которую нехудо бы построить за домом, ближе к реке, маленькую такую времяночку, вот здесь, в кустах сирени, на одну комнатку с кухонькой, ее и не видно будет ниоткуда, а сын с невесткой приедут летом -- им жилье... "Ты руками-то не маши, -- тихо говорил Мочило и отворачивался от места возможной постройки. -- Кругом же глаза и уши. А здесь у тебя что, поросята? Пора раскулачивать. Шучу, шучу... Держи, дело хорошее". И на прощание обещал подумать насчет незаметной времянки.

К двум часам дня, где бы ни бродил Иван Федорович, ноги сами выносили его к угловому дому Вешкиных, и Нюра, которая уже ждала гостя, приветливо выходила на крыльцо: "Иван Федорович, заходите, заходите. Я Джека заперла..."

Мочило выпивал стопку водки, обедал и, поговорив о поселковых и сельсоветовских новостях, шел к своему пятиэтажному дому у станции -- вздремнуть часок-другой. Регулярность визитов к хлебосольным Вешкиным нарушалась лишь летом, с приездом дачников, но и в эти суматошные месяцы благодарные хозяева теплицы не забывали отметить особое уважение к своему ангелу-хранителю -- с пустыми руками он от них не улетал.

Нюансы тепличных уложений, о которых Игорь узнал от соседа, -- пятнадцать квадратных метров на семью и не больше, озадачили его. А если на участке живет две семьи -- его семья и семья сестры? Тогда как?

-- Да ты не бойся, -- снисходительно улыбнулся Вешкин. -- Иван сейчас в больнице -- язву вырезает, а выйдет, я с ним поговорю. Сочтетесь потом как-нибудь. -- И, как бригадир, проверяющий работу, уверенно направился к дому Фирсовых. -- Давай рассаду посмотрим...