Игра правил

— Терпеть не могу дурацкую фразу «счастье любит тишину», — прямолинейно вспылил В. — Счастье любит тишину? Деньги любят тишину? — Глупость! Какое такое счастье может быть «в тишине»? Как можно быть счастливым, не доказав своё превосходство? Не получив общественного признания? Не утерев нос насмехающимся и не верившим в твой успех? Не размазав пытающихся возвышаться и унижать? Сидя в каморке тихонько порадоваться самому себе под нос — якобы счастье? Ты так думаешь? Пффф, — брезгливо закатил он глаза. — Тогда я объясню тебе, что такое настоящее счастье, друг мой. Счастье — это когда ты доказал окружающим, что ты — лучше, чем они. И они вынуждены признать сей факт, как бы ни противились. Когда ты взошёл на пьедестал почёта и во всеуслышание заявил о себе как о лучшем. Когда ты явил себя миру и все рукоплещут и восторгаются. Когда ты озаряешь светочем своего гения историю человечества, а завистники и недоброжелатели корчатся от боли поражения. Объективное доказательство своего превосходства над другими людьми и общественное признание — и есть настоящее счастье. Удовлетворение и реализация естественного инстинкта борьбы за выживание. Борьбы за лучшее место под солнцем. Счастье — это когда тебе все завидуют, но нагадить не могут. А другие формы счастья — это самообман для неполноценных, неспособных реализовать себя на поле боя под названием «жизнь человека в обществе себе подобных».

— Реализация тщеславия, — с улыбкой заговорил Мотя, — заманчивая перспектива. Тут я с тобой согласен. Последнее платье, как говорится. Сильнейшее искушение. Но, как и при любом другом искушении, реализация тщеславия имеет двойное дно и незримый подвох. Неприятный секрет мнимого счастья от тщеславия заключается в его скоротечности. Как наслаждение от никотина, проходящее буквально в первый год курения. А потом остаётся лишь пожизненная необходимость утоления в нём жажды, но уже безо всякого наслаждения. Счастье от тщеславия такое же. Что такое признание окружающих или популярность? По сути, это форма власти над людьми. На тот короткий момент, когда ты явил себя миру и купаешься в лучах славы, люди пребывают под властью могущества твоей персоны. Но, как ты правильно заметил, люди узкого масштаба личности не желают признавать чьего-то превосходства. Они стремятся к признанию превосходства их собственного. Ты насильно заставляешь их рукоплескать тебе. А истинно они хотят, чтобы рукоплескали им самим. Оттого падение и поражение возвышающихся — излюбленное зрелище злорадствующих людей узкого масштаба личности. Максимальное удовольствие для них — лицезреть падение чемпиона. Но реакция людей на утрату твоего могущества — это полбеды. Ещё есть твои собственные чувства. А каковы чувства человека узкого масштаба личности, утратившего могущество и власть? Чувства человека, скинутого с пьедестала? Человека, над головой которого погасли огни прожекторов? Это легко можно понять, посмотрев на любого «популярного в прошлом» человека. Несчастные люди с угасшими глазами, всю жизнь вспоминающие миг торжества над восторженной толпой. Люди, готовые делать всё что угодно, лишь бы вернуться в прежний момент славы. Люди, выставляющие себя на посмешище: раздевающиеся, кривляющиеся и примеряющие на себя любые роли, лишь бы снова взять в руки власть над толпой и услышать гул оваций. А толку нет. Овации не звучат. Момент не возвращается. Попытки снова в нём оказаться — всегда тщетны. И человеку остаётся лишь ненависть и сожаление. Ненависть к отвернувшимся от тебя людям и неутолимое сожаление от потери своего могущества. Ступив на поле тщеславия и начав играть по его правилам, единственный и неотвратимый исход, который получишь, — поражение. Тщеславие всегда оставит тебя разочарованным и неудовлетворенным. Подвох тщеславия заключается в его неутолимости. Бездонный сосуд не может быть наполнен. Оттого попытки утолить тщеславие всегда безуспешны и оканчиваются крахом и разрушением личности. А жизнь человека в обществе себе подобных — это отнюдь не «поле боя». Жизнь — это условия для усложнения и созидания через кооперацию. А в поле боя человек превращает свою жизнь, лишь ступив на тропу тщеславия, и уничтожает на ней себя самого и никого другого. В то время как единственным усложняющим человека противостоянием является противостояние с самим искушением на это поле ступить.