Игра с джокером

— А больше и времени не было. Начальника как раз к телефону отозвали, почему у нас и пара минуток наедине выдалась, а тут начальник от телефона вернулся.

— Ясно… В общем, дед, забывай все это, как обещал, остальное — не твоя забота.

— Вот ты говоришь, что мерзавцев, которые над семьей Васильича такое учинили, ты бы собственными руками придушил, — замечаю я. — А Сизова защищать собираешься. Выходит, ты считаешь, что не Сизовы это были?

— Считаю, — говорит.

— И твой хозяин тоже так полагает.

— Он полагает, а я знаю наверняка. Незачем было Сизовым, при всей их дурости…

— Так что же он пошел чужую вину на себя брать?

— Значит, выгоду в том увидел… Все, дед. Больше ни о чем не спрашивай. Не твоего ума это дело. И хозяину — ни слова.

— Он с тебя шкуру сдерет, за какую-то самодеятельность?

— Вот именно. А мне, в отличие от Сизова, за чужие грехи отдуваться неохота. Все, приехали!

И тормозит он возле здания «профсоюза», о красоте которого мне столько уже наговорили.

Как мы перед роскошным подъездом остановились, Шипов выскакивает, дверь мне спешит открыть, словом, полный лебединый балет исполняет, как перед важными персонами положено. И провожает меня вовнутрь, на глазах у охраны. Нас при входе представительный мужик останавливает.

— Оружие, — спрашивает, — газовые пистолеты или баллончики, колющие или режущие предметы есть?

— Брось! — смеется Шипов. — Какое у него оружие?

— Да пусть досматривает, — говорю, — порядок во всем нужно соблюдать.

А сам радуюсь, что пистолет дома оставил. Вот бы, неровен час, засыпался!

Охранник усмехнулся, но для порядку рукой по мне провел, скорей обмахнул, чем прощупал.

— Проходите! — говорит.

— Вот мы проходим на второй этаж, там нас в отдельном кабинете Букин ждет, встречает меня ласково, в кресло усаживает.

— Я, — говорит, — все бумаги подготовил, вам только подписать. Да. И ещё ваши паспортные данные вставить. Ведь паспорт при вас?

— Всегда при мне, — отвечаю. — Как же без паспорта?

— Ну, тогда сразу мы все и заполним.

— А если б, — спрашиваю, — паспорта при мне не было, а я все его данные на память помнил? — это я, значит, припомнил, как Васильич свою доверенность на жену оформлял.

— Тоже сошло бы, — смеется. — Что мы, бюрократы какие?

— Да уж, — говорю. — У вас здесь скорее аристократией, чем бюрократией пахнет, — а сам оглядываюсь.

Он опять посмеивается.

— Нравится? А ведь все это люди на свои кровные, на тяжкий труд создали. Ну, и я им помогаю, потому что грузчики всюду нужны, и нашему заводу в том числе. Таких людей уважать надо, потому что умеют пахать, пока все вокруг разваливается. Нам бы побольше таких работяг трудолюбивых страна бы давно из разрухи поднялась!

Ладно, мыслю, впаривай мне поболе. Я-то уж знаю, что тут за грузчики и работяги, и каким манером ты ихний профсоюз уважаешь. Но молчу, естественно, только головой киваю: мол, во всем согласен, и вправду здорово.

— Но что ж мы так сидим? — говорит он. — Надо бы наше соглашение обмыть, а?

И достает бутылку водки хорошей, «Смирновъ», который с твердым знаком. Тут же сигналит, чтобы нам закуску принесли, и закусон — бутербродики такие с огурчиком и селедкой хорошей — тоже здоровый мужик приносит, кобура из-под пиджака выпирает. Я-то, понимаешь, думал, что закуску симпатичная девка подаст — ан нет, у них, оказывается, даже здесь соображения безопасности соблюдаются.

Тяпнули мы по стопочке, я и говорю:

— От кого ж это вы защиту такую возводите? Неужто профсоюз надо с пушками охранять?

— Лучше охранять, — вздыхает Букин. — Ты ж видишь, что творится… Да вон, Феликс Васильевич самый свежий пример. Я-то, понимаешь, с ними в лучших отношениях, а ведь есть такие подлые предприниматели, которым сознательные рабочие, объединившиеся и борющиеся за свои права в смысле ставок и прочего — как кость в горле. Они таких бандюг могут наслать, что иначе не отобьешься!

Чего ж, думаю, на твоем заводе люди без зарплаты сидят и забастовок не устраивают, если ты так сознательных рабочих приветствуешь и за профсоюзы и своевременные выплаты агитируешь? Ну, да, ладно, это я так, про себя комментирую, на лице-то у меня ничего не написано.

— Хорошая водочка, — говорю.

— Хорошая, — кивает он с довольным видом. — Ну, как, в милиции побывать успел?

— Успел, как не успеть.

— Сизова видел?

— Видел. Сидит, как мешком дерьма по голове стукнутый…

— Оно и понятно… Не знаешь, чего он там говорил?

— Не знаю, — пожимаю я плечами. — Начальника спросил, он отвечает показания дает. Какие показания — не расшифровывал. А мне с Сизовым говорить не о чем.

— Это разумеется… Просто любопытно, кой черт понес его милиции сдаваться.

— Так мы ж с вами говорили, что это яснее ясного: смерть брата их напугала! — изумляюсь я.

— Это верно… Что такое? — спрашивает у мужика, заглянувшего в дверь.

— Вас спрашивают… Срочно.

— Кто спрашивает?

— Ну… — мужик замялся.

— Понял, — говорит Букин. — Иду… Извините, неотложные дела.

— Да я-то что… — руками развожу. — Я понимаю.

— Хорошо, — говорит. — Тогда не стесняйтесь, выпивайте, закусывайте.