Игра с джокером

— Милиция про паспорт тебя расспрашивала?

— Разумеется, — говорю. Я помню, конечно, что майор Наумкин мне наказывал до срока о паспорте не болтать, чтобы преступников не вспугнуть но ведь и врачи в больнице этот паспорт искали, и Настасью я расспрашивал, и в милиции не один Наумкин знает — так что шила в мешке не утаишь. Главное — он мне наказывал, чтобы как меньше шло трезвону, что паспорт в Москве всплывал. Об этом я Букину проговорился, да. Честно признаюсь, сперва выскочила из меня эта информация, потому что я разомлел. А вот потом «разбалтывался» вполне сознательно — увидел странную реакцию директора, и решил прощупать, чем она вызвана. Ведь Букин — ещё тот мошенник, это как дважды два понятно. Но я понял, что о мошенничестве в Москве он ничего не знал — и оно ему даже невыгодно было, потому что это возникновение паспорта в другом месте его собственным делишкам могло повредить. А вот каким делишкам — это, авось, из шофера можно будет вытянуть.

— Разумеется, — говорю, значит. — Ведь без паспорта документы на похороны нельзя оформлять. Вот все и стоят на ушах. Я сам всю квартиру обыскал, не нашел нигде.

— А что хозяин?

— А твой хозяин изумился очень. Сперва высказался, что сам видел у Васильича паспорт, незадолго до его смерти. А потом выяснилось, что лично не видел — Васильич ему все паспортные данные по телефону диктовал, вот директор и решил, что Васильич паспорт в руках держит.

— Ну да! Ведь вы, старики, все паспортные данные назубок помните. Разволновался, небось, хозяин, а?

— Малость разволновался, потом успокоился.

— Это понятно, — говорит Шипов. — Ведь он Васильича оформлял куда-то то ли в службу охраны завода, то ли ещё о каких делах они договаривались, так что ему вся лишняя суматоха ни к чему. А больше ничего про тот паспорт милиция не говорила?

— Да… — я задумался — сказать или нет. А, к лешему, думаю, скажу потому что чую, что на горячий след напал! Только сказать надо очень осторожненько. — Сомнения какие-то у них. Вроде, видели этот паспорт в другом месте, в руках у другого человека, и подозревают, что это с каким-то мошенничеством связано, только достоверных данных нет. Вот они и копают.

— Ни хрена себе! — говорит Шипов. — Хозяину это совсем не на руку.

— Мне показалось, что вообще как шило в задницу, — замечаю я, стараясь ехидство скрыть.

— Интересно, — задумчиво говорит шофер, — откуда у милиции такие сведения? Ведь не просто так они возникли, кто-то должен был подбросить…

— Вот этого сказать не могу, — развел я руками. — Сам не больше вашего знаю.

— Не нравится мне это… — бормочет Шипов.

— Думаете, с охотой на Сизовых как-то связано? — закидываю я очередную удочку.

— Думаю. Слишком все сходится, мать их так!.. А впрочем, дед, не любопытствуй. Слышал ведь поговорку — меньше знаешь, крепче спишь?

— На сон пожаловаться не могу! — ухмыляюсь.

— Вот и дальше спи так же крепко, — говорит Шипов, подчаливая к моему подъезду.

Я выхожу, прощаюсь с шофером, поднимаюсь наверх.

Что же это такое получается? Похоже, я в самое что ни на есть «горячо» попал, и это «горячо» каким-то боком с паспортом Васильича связано. И так ломаю голову, и этак, а тут почтальонша приходит, приносит мне телеграмму от сына Анастасии. Мол, выезжаю через день, постараюсь успеть на похороны.

Я подсобрал вещички по списку Настасьи, двинулся в больницу. Время около семи, как раз самое приемное. Еду в автобусе, все думаю. Что потеря паспорта Васильича для Букина была невыгодна — это раз. Что шофер убежден: милицию на след мошенничества с паспортом навели те самые люди, которые братьев Сизовых постреляли — это два. Тут Шипов, конечно, ошибается, усмехаюсь я про себя — но ведь откуда-то у него эта убежденность взялась, так? Не на пустом месте, выходит? Получается, он вместе с Сизовыми влез в какие-то мошеннические дела, где они кому-то дорогу перешли — и теперь трясется и за свою шкуру, и за то, как бы директор не узнал? Допустим, думаю, Васильич отдал паспорт шоферу, для передачи Букину, а шофер этот паспорт заиграл, чтобы в своих мошенничествах использовать, а Васильичу сказал — потерялся, мол? Нет, не складывается, Васильич шум поднял бы.

Словом, как ни верчу — в нормальную картинку не собирается. Но чувствую, что я где-то рядом.

Сошел я с автобуса возле больницы, по пути в поздний магазин зашел. Взял Валентине два яблока, больших и красивых, и апельсин. В такую они влетели копеечку, что у меня в глазах потемнело, но пусть, думаю, девчонка порадуется.

Она чуть получше была — психологически, во всяком случае. И Настасья тоже. Посидел я и с одной, и с другой, разговорами развлечь постарался. Вроде, даже улыбаться они попытались. Но ладно… Тяжело про это рассказывать. Я, вроде, часть груза с их душ снял — и получилось, что этот груз на себя переложил.