Игра с джокером

— Тем более. Если стандартное объяснение тех времен отпадает, то остается предположить, что зачем-то он был кому-то нужен, или кто-то был ему обязан, или кто-то боялся, что Гузкин наговорит лишнего, если не выжать для него предельно мягкий срок. Причем на следствие и прокуратуру давить не рискнули, давили на суд и свидетелей — через адвоката, скорее всего. Значит, адвокат должен многое знать! Пусть скажет хотя бы, кто его нанял защищать Гузкина — ведь уплатить ему должны были немало!

— Так он вам и скажет! — хмыкнул полковник. — Ведь он наверняка получил расчет по госрасценкам, а какие суммы кроме этого ему возили в конвертиках, он до конца своих дней будет молчать в тряпочку! Тем более, если из этих сумм и суду перепало. Задавако и раньше мог найти подход к судьям — а уж теперь, думаю, тем более!

— И все-таки поговорить не мешает.

— Поговорите. Сейчас найду вам адрес конторы Задавако… И, кстати, если вам удастся задать кому-нибудь хорошую трепку, то мне будет приятно. Терпеть не могу, когда после дела неприятный осадок остается, будто тебе нос утерли всякими шахер-махерами! Так что можете числить меня в союзниках. Хотя вряд ли вам удастся найти зацепки, спустя столько времени…

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

«Вернулся я домой, отдохнуть прилег. Всякие мысли в голове крутятся. И главное, во что всякая мысль утыкается: кто же это такой мощный за Сизовыми стоит, под чью дудку они пляшут, рынок в кулаке держа — не за так, конечно? Про этот «профсоюз» припомнил, про который мне рассказывали. Но нет, не клеится. Ведь «профсоюз» — он Букина бережет, а Букина настоящие хозяева рынка, судя по всему, отлуп дают — иначе зачем ему подкатываться сначала к Васильичу, а вот теперь ко мне? Нет, «профсоюз» бы дорогу на рынок расчистил своей дойной коровушке, чтобы ещё больше молока нагуливала. Но, с другой стороны, шофер Букина с Сизовыми дружбу ведет, это явно. Так шофер одно, а Букин — другое. Как Букин шофера не во все свои дела посвящает, так и шофер хозяина может не во все посвящать. Но, если так, то подводит он хозяина под монастырь, ой, подводит… Это бы как-то использовать надо.

И тут же мысль, как это использовать. Я чуть в ладоши не захлопал — ай ты, думаю, Григорьич, сукин ты сын, варит ещё твой котелок солдатский, и нормальная каша получается. Рисково, конечно, но где наша не пропадала.

Под такую сообразительность у меня даже аппетит разгулялся. Я на этот раз не бульонным кубиком пообедал, а цельный суп сварил — из пакетика, правда, но все равно с лапшей, и ещё какие-то красные ошметки плавают морковка, понимай. И ещё несколько картофелин помыл и в духовке запек. Словом, настоящий пир получился. После такого пира не грех было и у телевизора подремать, пока в дверь звонок не раздался.

— Кто там? — спрашиваю.

— Это Шипов, шофер букинский. Машина подана, дед!

— Хорошо, — отвечаю. — спускаюсь.

Выхожу я из дому, запираю дверь, пистолет на этот раз брать не стал, но спрятал его так, что никто не найдет, если и залезут. В мусорное ведро, под картофельные очистки. Хотя, конечно, навряд кто полезет, ведь все понимают, что за этой квартирой у милиции теперь присмотр особый, и все милиционеры, делающие обход, будут поглядывать, не видно ли около какой-нибудь нехорошей суеты.

Сажусь в машину, отъезжаем мы, и я говорю:

— Значит, ты и будешь Шипов, тот самый шофер директора?

— Ну? — откликается. — В котором смысле «тот самый»?

— Да в том, — говорю, — что тебя как раз, надо понимать, Сизов поминал, когда я сейчас в милиции был.

Шипов напрягся — аж шапка на затылке у него наморщилась.

— Как это? — говорит, чуть не зубами скрипя. — Милиции поминал?

— Нет, — успокаиваю. — Только мне. Минутку улучил.

— И что сказал?

— Найди, говорит, Шипова, директорского шофера, и передай ему, чтобы адвоката хорошего мне приискал. Иначе, говорит, потоплю по тем делам, которые за ним знаю.

— И все?

— Нет. Еще, сказал, пусть учтет, что на адвоката могут наехать те, которые стреляли. Поэтому адвоката пусть ищет не от своего имени, что-нибудь придумает, чтобы следов не оставлять.

— Ишь ты! — усмехается Шипов. — Как припекло, мозгами шевелить начал! Не ждал от него! А тебе, дед, вот что хочу сразу сказать — какие там делишки за мной ни водятся, а в безобразии, учиненном в квартире твоего друга, я не участвовал. Больше того, поймал бы мерзавцев — лично бы придушил, потому что они нам всю фишку поломали! Хозяин уже почти договорился с Пигаревым, чтобы новую совместную палатку открыть, да и у меня был свой интерес… Почему я Сизовых и удерживал, чтобы не очень на стариканов наезжали. Это чтобы недомолвок между нами не было, а то ещё вздумаешь меня милиции сдать!

— Да я, — говорю, — перепугался в усмерть. Так Сизову и сказал: мол, передать передам, и после этого забуду напрочь, как будто ты мне ничего не говорил, а я ничего не слышал. Охота мне лишние неприятности иметь!

— Правильно, дед, — говорит Шипов. — И больше ничего он не сказал?