Игра со смертью

Беспризорников было пруд пруди даже в столице Германии. И я всегда старалась им помогать, даже безвозмездно. Не знаю причины, уж не явно то, что ребятки были крайне полезными. Незаметные, на них никто не обращал внимания. Они были идеальны - мои глаза и уши, сиротки могли пролезть в любую щель, не раз и не два только благодаря их своевременным предупреждениям мне удавалось сохранить свою шкуру.

- Д-да... п-по... ш-шел... А!

Очередной хлесткий удар заставил взвизгнуть от боли, выгнутся и вновь обмякнуть, беспомощно ожидая следующего. Если прошло две недели - нужно было выдержать еще столько же. Потом расстреляют. Или повесят. Убьют, в любом случае и наши с Роневым мучения прекратиться.

- Ты будешь говорить, - прорычал нацист, наращивая темп, - Будешь! Я сгною тебя здесь заживо, черт побери! Запущу опарышей под кожу! Мюнгер, соль! (нем.)

Я запаниковала и не зря. Спину будто обожгло огнем, одновременно окатывая ледяной водой. Каждая клеточка тела сейчас дрожала, а из уст рвался мучительный стон. Да к Дьяволу! Нет! Я могу рассказать, конечно, меня тут же прекратят мучить, скорее всего даже приведут в божеский вид, отведут к большой шишке и беседовать буду уже с ним. Но как только одна такая мысль "а может..." появлялась, я вспоминала две вещи - злобные глаза и кучу худых, изможденных тел, припорошенных первым осенним снегом. Два образа, которые я не могла стереть, как бы не пыталась.

- Катя, а вы... вы... вы что делаете завтра?

Я удивленно подняла голову, отрываясь от чистки пистолета. На меня, переминаясь с ноги на ноги, смотрел один из этих птенцов - то ли бледный, то ли розовый от смущения. Степа рядом прыснул, прокашлялся и спешно ретировался. Скорее всего на улицу - поржать от души.

- Я занята, товарищ Лименко. У меня нет времени не прогулки. Тем более с русскими мальчиками.

- А с ними есть?! Не стыдно...

- Слышь, ты! - спокойно переходя на "ухраинский говор" рыкнула я, подрываясь с места и схватив парнишку за грудки, - Тоби шо то требэ от менэ? Не требэ ничего - так ступай куда шел! А стыдно - так не твое это дело, не тоби решать, с кем, как и когда. Понял? Шуруй, хлопец, нос не дорос!

И все то задание было наполнено противоречиями. А этот хлыст, эти чувства...? Они точно мои? Все слилось. Я внезапно ощутила себя не совсем собой, а будто этой комнатой, всем, что в ней находилось. Странное чувство, но разобраться мне в нем не дали, вернули обратно в тело порцией ударов.

- Господин Раух! Вы так забьете ее до смерти! – услышала я приглушенный, взволнованный голос Степана, - Эта девчонка не будет полезна мертвой! (нем.)

- Без тебя знаю, (нем.) - сплюнул мужчина, отбрасывая хлыст в сторону. Понимал, что перегнул, эмоции взяли верх… Почему?! Ронев, кретин, нахрена ты его остановил?! Ну забил бы, черт со мной, я уже почти перестала ощущать боль! Долгожданный покой был так близок, а ты… я совсем по-детски всхлипнула. Почти не почувствовала, как рухнула на пол, прямо под ноги фрицу. Скрючилась в позе эмбриона, ожидая обычного пинка, но его не последовало.

Соль на рану ч.2

- Проклятие… Сэм, продолжайте без меня. Мне нужен свежий воздух. Не могу больше видеть эту дрянь и погонь. (нем.)

Не знаю, что он имел в виду – меня или грязь. Скорее всего приравнивал одно к другому. Потом – спешные шаги, звук закрывшейся наглухо двери. Нас правда оставили... одних?

- Часовых там нет, - тут же зашипел Ронев, бросаясь ко мне и пытаясь поднять, - Господи, Катерина, как ты жива до сих пор…

Я только головой мотнула, улыбаясь. Моя голова покоилась на чем-то мягком – скорее всего, на его коленях. Да и вообще стало внезапно легко.

- Д-дурак, - заикаясь, прохрипела, слепо шаря в пространстве в поисках его рук. Одну нашла у себя на лбу, - Н-н-не с-с-см-м-мей.

Он заново наделял меня магией. Да и явно аккуратно держал, усевшись прямо на окровавленный пол.

- Я тебе приказываю, Ронева, ты слышишь?! Сдайся уже!

«Опять пользуешься званием майора? Сволочь, не успела, застряла в старшем лейтенанте…»

- Ста…вы…ло, - по слогам выдавила я, с трудом открывая глаза, - Т-т-т..ри..б-б-бу..нала н-не б…

- Молчи, дура!

У него дрожал голос. Пахло коньяком. Готова спорить, что пьет каждый вечер в одиночестве. А в серых глазах виднелось сплошное отчаяние.